— Я совсем как капризный ребенок, да? — Саша улыбнулся. — А ты меня утешаешь. Хотя в чем-то ты прав, наверное. Я просто расстроился из-за Лепорелло, да тут еще это все… В голове прямо помутилось, я сам чувствую, что это я просто не в себе.
— Ну это понятно. Оно и впрямь на тебя все сразу навалилось… Так бывает. Но ведь неудачи и утраты и раньше случались. А тебе и после них приходилось и радоваться, и смеяться, благодарить за что-то судьбу и называть себя счастливчиком, — Сёма вдруг оборвал себя и нахмурился. — Я, наверное, допустил ошибку. Надо было предупредить вас, что Всемуконец может действовать таким образом.
— Нет-нет, — Саша покачал головой, — ты правильно делаешь. Насколько я понимаю. Невозможно все предусмотреть и от всего предостеречь. Но можно подготовить нас… ну, меня то есть… чтобы мне в случае чего не захотелось покончить разом со всем. Чтобы хотелось выйти из этого безумия и жить дальше. И петь.
Он взялся за пустой стакан, зачем-то заглянул в него и завертел головой в поисках чая. Сёма поднялся, подошел к тумбочке, где стоял чайник, и взвесил его в руке, проверяя, есть ли там вода. Старомодные стаканы с подстаканниками и сахар-рафинад — как в поезде, в детстве, когда Саша ездил с родителями на море. Он был совсем маленьким, и море запомнил плохо, а поезд — хорошо, во всех деталях. Почему-то всегда запоминаются мелочи.
— Я вот только не понимаю, — Саша повысил голос, чтобы заглушить шум закипающей воды, — зачем он подталкивал меня к тому, чтобы расправиться с тобой? Ведь я ничего не могу тебе сделать. Ну смешно же! То есть не смешно, а нелепо, я хочу сказать.
— Не так уж нелепо. Если б нам с тобой случилось померяться силой теперь, я бы не поручился за исход схватки. Но дело даже не в этом. Я бы просто не смог отразить удар. Не успел бы. И не захотел бы.
— Это как?
— Я бы не поверил, что ты или кто-то другой из вас на это способен. Не верил бы до самого конца. И понял бы слишком поздно, чтобы сопротивляться. Да я бы и не сопротивлялся. Зачем мне все остальное, если я потеряю вас? Это само по себе разрушительно для меня. Это и для обычного человека тяжело, а я в этом отношении куда уязвимей. Если для демона хаоса губительна музыка и гармония, то для меня смертельно… как бы это назвать…
— Предательство?
— Разрыв живых связей. Это моя суть, я их создаю и живу только в них. Мы с ним оба в общем-то существа хрупкие и нежные. И от неправильного обращения чахнем, сохнем и дохнем. Но, думаю, в этом отношении я в полной безопасности. Вряд ли кто-то из вас…
— Ни за что, — сказал Саша. — Такого никогда не будет. Это невозможно.