— Ну я все равно… я на работе уже сказала.
— Да ну, слушай, зачем такие жертвы? У тебя там и так сложно сейчас, вон даже на премьеру не отпускают.
Полина вдруг перестала всхлипывать, и в трубке воцарилась пугающая тишина, Саше даже показалось, что связь оборвалась.
— Полин?
— Кто меня не пускает на премьеру? Саш, ты о чем?
— Ну ты же мне сегодня днем еще написала, что не сможешь приехать.
— Я не писала. Как это я не смогу? У меня отпуск, и билеты уже, и платье… Саш, ты чего?
Саша снова взялся за свой телефон. Вот оно, сообщение от Полины, в пять с чем-то.
— Полин, тут недоразумение. Я потом объясню. Это из-за… ну, ты понимаешь. Потом. А ты приезжай конечно, когда тебе удобно. Хочешь — завтра. Или, может, лучше я сам к тебе приеду. Тут с премьерой, наверное, не получится. Я, наверное, не буду петь. Ногу вот только подлечу — и к тебе. Так что ты, наверное, выходи завтра на работу. Я уже скоро буду, чего тебе лишний раз мотаться туда-сюда.
— А как же… а «Дон Жуан»? — только и смогла выговорить Полина.
— Я тебе перезвоню попозже и все расскажу. Ты только не беспокойся, все в порядке.
Уговоры не беспокоиться всегда производят обратное действие, и Полина, разумеется, разволновалась еще больше, но дисциплинированно попрощалась, взяв с него обещание, что он ей все-все расскажет сегодня же вечером.
— Ну вот, — сказал Саша, возвращая телефон, — еще и Полина… хочет приехать.
— Это ничего. Она здесь будет в такой же безопасности, как в Париже. Он просто не может ее увидеть.
— Да я знаю. А он тоже может так сделать, чтобы ты чего-то не видел?
— Да. Этот бар, о котором ты рассказал… как его, «Фея Драже»? Для меня там по-прежнему цветочный магазин.
— Слушай, а почему он тогда в прошлый раз не сделал для тебя невидимой ту свою машину? Если вы с ним умеете проделывать такие штуки.
— Потому что она находилась в театре. Это не его территория, тут такой фокус не пройдет, — сказал Сёма рассеянно. — Хотя он и без этого может натворить бед. М-да… вот так фокус.
— О чем это ты?
— Бедная Верочка…
Саша замер. Внутри снова шевельнулась тревога. Сёма сокрушенно покачал головой и вздохнул:
— Что же теперь будет с ее книжкой?