— Просим прощения, но раков на татей хорошо ловить?
— Это как? — заинтересовался Самарин.
— Прихватили бы одного давешнего татя, а когда бы тот провонял на солнышке, то верёвку ему за ногу, да в воду. Потом вытаскивай, да раков собирай. На тухлятинку самые крупные ловятся.
— В жопу пиво! — позеленевший Кукушкин протянул Ивану стаканчик. — Я тоже буду коньяк.
И как раз в этот момент на противоположной стороне островка раздался выстрел.
— Ну как же так, вашу мать? — ворчал Вадим Кукушкин, в свете галогеновых фонарей копаясь в ноге накачанного обезболивающими бородача. — В полной темноте, с пятисот метров, по своим, первой же пулей…
— Свезло так, боярин, — с гордостью оправдывался деревенский ополченец, в качестве наказания за удачный выстрел привлечённый к операции санитаром. — Они там кричали что-то, ну я и пальнул предупреждающим. Всё как боярин Иван учил.
— Предупредительным, — поправил Кукушкин. — Им в воздух стреляют.
— Как это в воздух? Зачем в воздух, ежели там никого нет?
— Ладно, заткнись… Вот здесь подержи.
Потерпевший оказался очередным гонцом из Москвы в Нижний Новгород к царю Ивану Васильевичу, посланный водным путём. Но на этот раз не от Шемяки, а от его противников, представителей немногочисленного выжившего в междоусобице московского дворянства. И плыл он по Оке не ради торга и выставления условий, а с отчаянной просьбой о незамедлительной помощи.
Оказалось, что хитроумный Дмитрий Юрьевич готовил несколько путей для почётного отступления, ради чего одновременно списался ещё и с Казимиром Литовским и князем Тверским Борисом Александровичем, обещая тому и другому Московский престол в вечное владение. На его предложения охотно откликнулись оба претендента, для чего подошли в силах тяжких с самыми решительными намерениями.
Москва в сей тяжкий час напоминала открытый пирог, где тестом выступали окружившие город литвины да тверичи, а начинкой — московские люди, запершие Шемяку в нескольких кремлёвских башнях. И возник вопрос — как обороняться, ежели самозванец пропустит врага, и как выкурить его самого, если стены рушить нельзя? А ещё верные люди доносят, что везут уже Казимиру ломовые орудия огненного боя с польских да немецких земель, и до прибытия их осталось всего ничего.
Правда, в сроках доставки артиллерии сильно сомневался Николай:
— Ну подумай сам, Михалыч, там весу в них тонн по десять, если не все двадцать. Грыжу наживут, пока тащат.
Самарин пожал плечами:
— Если только заранее не готовились. Казимир, помнится, под Можайском стоял, а на сто километров и на руках донесут.