А вот теперь правда. И страх, что правда хозяину не понравится. Сабаар с удивлением понял, что хозяин стал нравиться ему самому… нет, не то, чтобы он вдруг перестал замечать, насколько он жесток или спесив, но почему-то хотелось, чтобы он перехитрил этих льстивых «славных» вождей.
На предложение продать школу Орс даже засмеялся. Потом подхватил свой кубок, глотнул и ответил:
— Так, значит, вот почему отцы народа не зовут работорговца Орса в Форум как положено, грамотой с глашатаем, горном и караулом? О нет, они приходят сами, в неприметных будничных хитонах, оставив дома свои алые мантии, да еще и стучатся у порога в ночь, как разбойники. И все это — чтобы не было стыдно перед честными гражданами Орбина, если презренный работорговец не станет слушать, а со смехом выставит вон? Сильно же вас припекло, славные отцы, раз решились на такое.
Гости оскорбились: выпрямили спины, вздернули носы и надули щеки, тот, который только что произносил речи, так и вовсе кулаки сжал — лицемерие и гордыня. Колокола орбинской гордыни заставили Сабаара зябко ежиться.
Но Нарайн, казалось, ничего не заметил, даже не смотрел на гостей. Он допил вино, поставил кубок и согнал с лица усмешку — Сабаар ощутил страх, тот самый страх, к которому уже успел притерпеться. Теперь страх Адалана и Нарайна, троекратно усиленный болью уязвленного самолюбия, выворачивал лопатки крыльями и требовал действий. Оставаться на месте и не показывать своего присутствия становилось почти невозможно.
— Ладно, что за нужда у Форума в моей персоне на должности вещателя, понять несложно: наследник Булатного недоволен договором, и вы ждете, что я, как старый союзник, его уломаю или хотя бы не позволю объединиться с туманными герцогами, — низкий его голос зазвучал глухо и твердо. — Медалай, я орбинит старшего рода и не меньше тебя люблю Орбин: принимаю все твои условия, даже школу продам. Но и вам, славнейшие отцы народа, придется кое-что для меня сделать.
— Чего ты хочешь, Нарайн? — отозвался тот, кого звали Медалаем.
Сабаар слышал, чуял всем своим существом, как тяжко даются ему эти простые слова. Он не хотел уступать торговцу и в то же время знал, что уступит. Что бы ни попросил наглец Орс — выполнит, иначе нельзя, ему просто не оставили выбора. Страсти накалялись. Сам воздух гудел на сотню голосов, как зарождающийся гнев Стража. Вот она, магия старших! — понял Сабаар и еще раз приказал себе слушать, только слушать и не вмешиваться.
— Грамоту хочу, само собой, и публичного извинения. И восстановления в правах — все по закону. А главное — хочу закончить дело.