— Мои готовы, — сообщила она. — Конечно, на лиловый камень вряд ли потянут, но ведь не всем быть магистрами, верно же, Синдери, если не дано…
— Не дано! — прервала ее Майяла. — Можно подумать, что магия — это врожденная данность — и только. В наше время каждый белый знал, что это не так. Только от него самого зависит, наденет он черное или лиловое, через десять лет или через двадцать. Магия — это, прежде всего, дисциплина. Но что нынешняя молодежь знает о дисциплине? Сейчас даже в Узком совете дисциплины нет. Так, Рахун?
Отец и в самом деле никогда не был строг к белым магам, не требовал подчинения или соблюдения целого списка особых правил ордена — вроде ненавистной чистой одежды для учеников или запрета выходить за пределы жилого крыла после захода солнца. За всем этим неусыпно следила Майяла и наказывала нарушителей по всей строгости — тяжелой работы в замке хватало. Ученики платили ей той же монетой и звали ее не иначе, как Дуарской ведьмой. Но, ведьма или нет, Адалан и представить себе не мог, что она будет вот так бесцеремонно отчитывать Рахуна Белокрылого.
Однако Рахун на упрек старухи и бровью не повел.
— Я жду т’хаа-сар Фасхила, магистр Майяла, без него мое дело никак решиться не может. Так что придется и всем остальным тоже подождать.
— Ну да, а Фасхила где-то носит… уважения у молодых тоже никакого, — Дуарская ведьма отвернулась и снова поднесла к губам чашку.
— А по-моему, Фасхил умница, — улыбнулась Федра, — дал нам время спокойно чайку попить. Не стоит ворчать, лучше насладиться минутой отдыха и приятного разговора, — и повернулась к Датрису. — Ты в этом году выставляешь своих?
Датрис, как всегда сияющий красотой и превосходством, стоял у стола. Он долил напиток в опустевшую чашку и холодно улыбнулся.
— Парни не готовы, им еще нужно года два, не меньше. Девчонка — тем более. Но эта, пожалуй, молодая, да ранняя, если всех обгонит, я не удивлюсь.
При таких словах учителя Кайле вздрогнула, крепче прижалась к Адалану, шепча:
— Он все знает, наверное маяк…
Но Адалан не стал слушать — про маяк он подумал и сам — только осторожно зажал ей рот и приложил палец к губам, призывая молчать.
— Кстати, Рахун, — продолжал Датрис, — хотел тебя попросить посмотреть ее. Неплохо бы знать, что ты скажешь.
— Я и сейчас могу сказать, если интересно, — отозвался Рахун. — Но лучше с глазу на глаз.
Кайле испуганно завозилась, отодвигаясь глубже в тень, и опять зашептала:
— О чем это они, Лан?
— Чшш! Не знаю, — ответил Адалан.
Он и вправду не мог понять, что стоит за странными словами магистров? В самом ли деле их поймали или только предполагают. А может быть этот разговор вообще никак не связан с их проделкой? Ведь могут же учителя думать об учениках и тогда, когда тех нет рядом? Но он все же решил не рисковать и набросить защитный полог. Полог мешал: скрывал чужую магию, при малейшем движении портил видимость, и звук сквозь него казался глуше, но, как надеялся Адалан, хааши тоже будет сложнее их почувствовать.