— Сабаар, сын Рахуна из клана Волка, будет принят в крылатую стражу.
Согласие прозвучало, словно вырванное под пыткой. Фасхил закончил фразу и тут же, ни на кого не глядя, покинул зал — только дверь за ним громко хлопнула.
— Благодарю, друзья, все могут быть свободны.
Дайран устало откинулся в кресле. Дождавшись, пока магистры попрощаются и разойдутся, он обратился к еще оставшемуся Рахуну:
— Наш Ирбис не думает о малыше плохо, не держи на него зла.
— Да знаю я, что он думает, — Рахун поднялся, поставил на столик свою чашку. — Фасхил одинок, в этом все дело.
Говорили они слишком громко, как показалось Адалану, напоказ. И он опять начал подозревать, что их тайное убежище давно разоблачили. Но потом отец подошел к верховному магистру ближе и добавил уже совсем тихо, почти неразборчиво что-то о нем и о том, что нельзя прощаться врагами.
Когда зал Совета совсем опустел, магистр Дайран поднял голову и посмотрел прямо на ребят.
— Ну что, лазутчики, — усмехнулся он, — спускайтесь. Расскажете, что такого важного и интересного вы тут надеялись услышать, а я послушаю. Да поторопитесь, пока чай не остыл.
Шесть сотен скользких ступеней хорошо защищают от праздного любопытства — никто без особой нужды не таскается на вершину Звездной Иглы, разве что этот настырный мальчишка-маг. Но после сегодняшней встряски он уж точно не будет путаться под ногами. Фасхил лег на холодный мрамор, опустил голову на лапы и закрыл глаза. Зачем смотреть, если горы он видел даже сквозь сомкнутые веки? Не только такими, как в Тироне, далекими темными силуэтами, но и близкими, родными, как в юности. Парящие в небе искристые вершины, густо-зеленая лента соснового бора, шапка пара над купальней. А чуть выше по склону — селение: ветви цветущих яблонь укрывают крыши, щебечут синицы, стрекочут кузнечики… и сотни раз исхоженая тропа. Две низких ступени и дверь, которая немного скрипит, сколько ни мажь жиром петли. Дом.
Что ж, нет смысла себя обманывать — он тосковал. Может, надо было просто вернуться? Не на вечер, даже не на одну буйную ночь а-хааи-саэ, а дней на десять, на месяц, может, на всю весну. Хотя зачем? Смотреть на красу чужих жен, на игры чужих детей?.. глупости. Сейчас точно не время думать об этом.
Зверю трудно задумываться, что-то решать, зато так легко касаться души, почти угадывать мысли. Ничего не стоит отыскать ее, единственную, вместе с ней пройти через бор, сбежать по тропе к водопаду, услышать его далекий рокот и веселый детский смех, ощутить ветер в косах, холодные брызги на щеках. Найти глазами белоснежную головку девочки…