— А где ты видел спелую вишню еще до журавлиного полета? У бездны беззакония нет границ! Что ей горы — весь мир для нее пылинка. В ту ночь бездна лилась сквозь меня потоком. Не могу объяснить, но чувствую: если бы не я, ничего бы не случилось. И не ври мне, что сам этого не понимаешь.
Адалан поднял глаза на брата. Тот стоял, слушал и не спорил, только смотрящие под ноги глаза мерцали зеленью и губы дрожали — не то от боли и страха далекой деревни, не то от того, что ложь его не удалась. Что ж, щадить его чувства Адалан не собирался.
— И про то, что их спасут, не ври. Хранители тоже не двигают горы. А из магистров лучше всех горы двигает Датрис, и он уже там. Кому спасать-то?
— А ты бы смог? — с мрачной решимостью спросил вдруг Сабаар.
— Я бы смог, — ответил Адалан, и вдруг понял, что это не просто слова, не бравада и не попытка убедить самого себя. Он и правда сможет и знает это наверняка. — Я не могу дать ей погибнуть.
— И я не могу. Я донесу тебя, только держись крепче и не вертись.
Сабаар был крупным зверем, но человек не создан богами для полета. Адалан прижался к его спине, стараясь слиться воедино. Он не то что двигаться — дышать боялся, и все чувствовал: как напрягаются мышцы, как тяжело толкают воздух крылья. Ему казалось, что вот-вот ветер не удержит, и они оба рухнут вниз комком костей, плоти и шерсти. Но на высоте полет все же выровнялся, а ветер стал более упругим и надежным, и они оба наконец поверили, что смогут добраться в срок.
Весна года 637 от потрясения тверди (двадцать пятый год Конфедерации), Северные отроги Поднебесных гор, Серый замок ордена Согласия, Тирон.
Несколько раскрытых книг на пюпитрах, перевернутая скамья, разбросанные свитки — а чего еще ждать от детей, оставленных в библиотеке без присмотра? На самом деле читали то, что велено, едва ли двое-трое, а остальные наверняка рылись на полках в поисках трактатов о плотских утехах или играли в войну, разбросав по столам фишки «стратега» и бесценные географические карты. Одну такую, изображающую побережье Кафина, Занов Рот, Лазурное и Горькое моря — не иначе магистр Федра рассказывала о подвигах прославленного пирата Ушиму Беспечного — Армин нашел как раз под упавшей скамейкой, бережно разгладил залом на пергаменте и лишь потом свернул. Тубус, в котором должна была храниться карта, обнаружился на полке между трудами по металловедению и невесть как попавшим сюда сборником фарисанской поэзии.
Армин закрыл футляр, убрал в сундук с географическими картами и атласами звездного неба, вернул на место томик стихов. И в который раз подумал, что оставлять белых одних в библиотеке — чистое безумие. И ведь никогда он такого не позволял! Но в этот раз поддался на уговоры Федры: «Это всего лишь девочки, Армин, не будь так суров».