А баня и правда отыскалась: роскошная, отделанная родонитом и мрамором, с божественно-горячей водой в глубоких чашах купален и большим бассейном, холодным и кристально-чистым. И совершенно безлюдная, что не удивительно после боев, все еще не стихших на дальних улицах. Но до боев, до разгона последних защитников, криков, плача и крови на мостовых Нарайну дела не было. Он исполнил свою работу, как обещал, и надеялся, что плату получит сполна… если нет — вот тогда и будет думать, что и как взять взамен. Пока же единственное, чего ему хотелось — избавиться от грязи и вони сточных каналов, если уж грязь и вонь предательства неистребимы.
В лавке неподалеку, тоже брошенной и уже изрядно пограбленной, Нарайн прихватил кусок душистого мыла и люфовую мочалку. Одежду, пропитанную насквозь нечистотами, скинул еще у порога, и, как и обещал себе, принялся отмываться долго, медленно, то и дело меняя воду. Когда от куска остался крошечный обмылок, а мочалка превратилась в комок обтрепанных волоконец, он просто улегся в воду и закрыл глаза. Рано или поздно придется выбираться, а что еще хуже — надевать свои лохмотья, пусть даже и удастся их хоть как-то отстирать… нет, об этом даже вспоминать не хотелось.
Разомлев в тепле и роскоши купальни, Нарайн даже задремал, когда услышал оклик Дикаря-Бораса:
— Эй, Нарайн, ты тут?
Сперва он не поверил, думал, снится. А раз так — лучше не открывать глаз и дождаться, когда дурной сон сменится чем-то более приятным. Но голос почему-то не пропал, наоборот, прозвучал ближе, наливаясь липким медом:
— Нар, спишь, что ли? Вставай, — и рука умгара легонько потрепала по плечу.
Нарайн открыл глаза и поднялся, едва удержавшись, чтобы не дернуться, не измениться в лице, вообще никак не показать, что испуган. Это уж точно был не сон. А меч-то вон он, шагах в пяти остался — не достать… зря так разнежился, случись что — и Творящие не спасут.
— Пора, златокудрый, — продолжал Борас, вроде и не заметив его смятения. — На закате — общий сбор, командир строго-настрого приказал всем быть. Вот я и пошел тебя искать, а заодно твою награду прихватил. Вовремя, а? — и бросил на запотевший мрамор тугой узел.
Наградой оказался новенький шерстяной плащ, не чета тому, что был когда-то отдан орбинскому могильщику, но все равно теплый и — главное! — чистый даже по запаху. И еще штаны, сапоги, тонкая хлопковая рубаха и стеганая поддоспешная безрукавка. Это было еще как вовремя! Но радости показывать тоже не стоило. Нарайн просто начал неспешно одеваться.
— Кнез прислал золото, все, как обещано: по четыре талари на брата. И на твою долю тоже, — продолжал Дикарь все также ласково, словно хвалил любимого сына. Или любимую собаку… — Только ведь золото ты не возьмешь, так? Вот я и рассудил, что тебе нужнее…