У мальчишки получилось на славу: не только камнепад остановился — воздух застыл намертво, мешал дышать и двигаться. Если кого-то и можно было спасти — он это сделал. Но как же теперь сам? Дрогнет хотя бы в мыслях — и лавина тут же его похоронит.
Пока учитель Дайран, прикрывая глаза ладонью, смотрел, что происходит внутри сияния, думал, прикидывал, предводитель стражей и магистр Майяла поспешили к лагерю команды Датриса.
Лагерь был разбит чуть выше по склону, всего шагах в двадцати от крайних печатей. Как раз там почти ровная площадка упиралась в первый из многих скальных выступов, уходящих к небу гигантскими ступенями. Если снизу, где среди зеленой долины шумела и поблескивала струями речушка, к лагерю можно было добраться пешком, хватаясь за ветви терна, плети плюща и хмеля, то для подъема выше уже понадобилась бы сноровка опытного скалолаза.
Палатки входами под ветер стояли вокруг аккуратного кострища. Рядом все еще валялись брошенные инструменты и снаряжение. Все спасенные тоже были здесь: грязные, оборванные и побитые. Четверо мужчин, по виду из тиронских горожан, сидели особняком, сбившись в кучу, двое неподвижно лежали на земле, еще трое — почти дети — пристроились рядом. С работниками, которых Датрис взял с собой, Армин знаком не был, но учеников приятеля узнал сразу: темнокожий юноша обнимал плачущую девочку. Армин припомнил их имена: Шибузо и Кайле. А третий ученик и сам Датрис? Значит, на земле они… живы или нет? За ссадинами и кровоподтеками не разобрать. Рядом с одним сидел молоденький хранитель. Сам бледнее покойника, он обнимал пальцами разбитую голову раненого.
Фасхил подошел первым, тихо заговорил со своим мальчишкой, Майяла замерла рядом, а потом вдруг упала на колени, спрятала лицо в ладони и заплакала. Армин даже представить себе не мог дуарскую ведьму плачущей! Он тоже подошел ближе. Наверное, надо было обнять ее, утешить, как мальчишка Датриса свою подружку. Но Армин не посмел — слишком велики были трепет и уважение, которые он привык испытывать при одном виде госпожи Майялы. Он просто остановился рядом, глядя на лежащих. Да, тот, возле которого все еще сидел хранитель, запустив пальцы ему в волосы, был Датрис… красавчик и щеголь Датрис, не друг, но ближе приятеля у Армина не было… от большей части лица и тела осталось кровавое месиво. Но это месиво еще жило, чувствовало — чуть заметно дрожали пальцы, и грудь поднималась, обозначая дыхание. Второй же, скорее всего старший из его учеников, не мог быть живым — слишком разбита голова, слишком неестественно вывернута шея.