А вот мальчишку, видно, уговорить было не так просто. Он слушал песню, вздрагивал и даже плакал — Жадиталь заметила скатившуюся по щеке слезу и закушенные губы — но по-прежнему не мог оторвать от умирающей ни рук, ни влюбленного взгляда. Тогда Рахун забрал у Жадиталь спасенную девочку и сунул в руки обалдевшему парню:
— Вот, Синшер, держи.
Молодой хаа-сар медленно перевел взгляд с женщины на полусонного ребенка и потом — на колдуна. Выражение его лица начало меняться: из потусторонне-счастливого постепенно сделалось сосредоточенным.
— Хасмар умер ради этой малышки, — продолжал Белокрылый, — значит, она важна. Девочка здорова, но очень слаба. И сирота из изгнанников — у нее никого нет. Никого, понимаешь? Только ты.
— Понимаю, — ответил страж, — что я должен делать?
— Сохрани ее до конца мора, а потом — найди семью, где малышку примут и не обидят.
Синшер серьезно кивнул и прижал к груди девочку, но все же оглянулся на умирающую степнячку еще раз. Тогда вмешалась Жадиталь:
— Отыщи хорошее молоко, от здорового животного, и напои малышку. Только не цельным — разведи вполовину. Поторопись! Иди.
Она говорила строго, словно приказывала — не хотела давать парнишке возможности думать о постороннем. Но, прежде чем он ушел, все же сказала, кивнув на больную:
— За нее не волнуйся — я не дам ей умереть.
И в подтверждение своих слов взяла голыми руками ладони степнячки. Теплая живительная сила великих степей, кропотливо собранная целительницей, медленно полилась в умирающее тело, исцеляя самые страшные раны, укрепляя и поддерживая.
Жадитать так старалась сдержать слово, данное мальчишке, да и себе самой тоже, что не заметила, как цветные искры, то и дело мелькавшие в глазах, налетели целой стаей, колени задрожали, и мир померк окончательно.
Великая степь от края до горизонта распахнулась перед ней: широкая, привольная, усыпанная алыми маками, мелкими лиловыми гвоздиками и желто-зелеными метелками куцитры. Кто-то окликнул сзади, и Жадиталь повернулась. Прямо к ней на светло-сером, как туман, коне ехала женщина, придерживая перед собой девочку в длинной до пят рубашке. Белая грива красавца-буннани свисала до копыт, струилась, вилась по траве, и казалось, он не бежит, а плывет над степью, не касаясь земли. Но вот всадницы совсем близко, и теперь Жадиталь их узнала: та самая степнячка, что осталась на столе в ее лаборатории, и девочка, дитя из стана изгнанников, а теперь подопечная хаа-сар Синшера. Всадница засмеялась, чуть запрокинув голову, и ее глаза стали бездонно-голубыми. Невпопад подумалось, что, оказывается, у этой несчастной голубые глаза… а Жадиталь казалось, что серые.