— Было это тогда, когда ничего не было. Было это там, где ничего не было. Не было — и стало: стала искра и стала капля. Упала искра в каплю и растаяла. И появились дети, числом три, и стали дети творить где и творить когда, чтобы было место играть и время меняться. И стали дети делать себе игрушки малые и большие, каждый то, что любил. И любил старший во всем порядок, закон и свет светлый, и творил закон и свет светлый. И любил средний во всем хаос, свободу и темную тьму, и творил свободу и темную тьму. И любила младшая мир и братьев своих, и звала их играть вместе, расти и меняться, и творила она любовь…
— Да, мальчик, — кивнул магистр, — триумвират Творящих: Закон, Свобода и Любовь. Хорошо поешь на даахири, сложный язык для человека.
Он улыбнулся одобрительно, потом подвинул кресло поближе, сел и продолжил:
— Вера даахи слишком строга, как строг их долг и служение, мы понимаем все немного иначе. Нет в мире чистого света или непроглядной тьмы, нет и быть не может. Совершенный закон мертв: он не позволяет движения и изменения, а неподвижна только смерть. Совершенный хаос пуст: он не допускает ограничений, любая форма в нем разрушится раньше, чем успеет родится. А без тьмы и света, в пустоте, любовь бессмысленна. Значит, в каждом создании Света есть доля Тьмы, в каждой твари Хаоса — доля Порядка. А чтобы Тьма и Свет, Хаос и Порядок пребывали в мире, нужна доля Любви. Теперь туда посмотри. Что там?
Учитель указал на другую арку, в створе которой были изображены две фигуры: зверь-даахи и человек. Черно-серый, как клубящийся дым, зверь замер, чуть припав к земле, крылья отведены назад, хвост и лапы в напряжении: прыжок — и гибкое тело растворится в небе. Но витые рога настороженно подняты, а морда зверя повернута к человеку. Человек, молодой мужчина, смотрит прямо на Адалана, светлые волосы и полы одежды треплет невидимый ветер, лицо спокойно, а взгляд прямой и открытый, в руках человека сияет маленькое солнце. Изображение этих двоих обнимает третий, огромный дракон со змеиным туловищем и когтистыми лапами. Крылья его застят небо, а рогатая голова щерится у ног. Лиловый с зелеными переливами, дракон кажется великим существом, какие бывают только в сказках.
Адалан, уже увлеченный разговором, с готовностью ответил:
— Дракон, дитя Закона, человек, дитя Свободы и даахи, дитя Любви.
— Мыслитель, вершитель, хранитель. Все верно. А теперь скажи-ка мне, Адалан, на кого похож этот человек?
Адалан посмотрел на витраж еще раз и отвернулся. То, что пришло в голову, совсем не хотелось говорить вслух. Но ничего не поделаешь — учитель ждал ответа.