Воин Афанасьевич тогда явственно понял: что бы ни совершить, хоть Варшаву в конном строю взять, хоть Париж, в Бархатную книгу не попадешь, и всякий стольник, кого за знатный род в четырнадцать годков ко двору взяли и стольником сделали, будет вправе язвить и издеваться над худородным воеводой.
Имел ли он право предпочесть государство, где такие нравы царят, иному — более справедливому? Имел, имел!
И женщин там не запирают в теремах — над чем смеялись все иноземцы, с кем только не доводилось беседовать, и курить табак не запрещают, и книги печатают любого содержания!
Все горестные пакости московской жизни он вспоминал — и утверждался в мысли, что бегство было его единственным спасением.
К Мемелю подошли ночью. Там ждали пинасс купцы, желавшие отправить в Польшу груз здешних сельдей в бочках. Герхард спустился на сушу, пробыл в гавани часа три, вернулся и сообщил московитам, что нанялся сопровождать бочки с сельдями. Им предстояло плыть через Гданьск и Копенгаген в Гетеборг. Также в трюм грузили зерно в мешках, тюки кож и ящики с копченой рыбой. Герхард из баловства стянул большую копченую треску и уговорил московитов отведать добычи.
— Нежна, как лучшее коровье масло! На языке тает! Жевать даже не надо! — обещал он. Так, в сущности, и было.
— А верно ли, что в Европе постов не держат? — спросил Васька Воина Афанасьевича.
— У католиков какие-то есть, насчет лютеран точно не знаю. Вряд ли… — неуверенно ответил Ордин-Нащокин-младший.
— Так это что же? Круглый год можно будет такую рыбу есть?! Хоть каждый день?!.
Воин Афанасьевич невольно улыбнулся.
Он, понятное дело, соблюдал все церковные посты, но, задумывая побег, совершенно не учел и этой европейской радости: есть скоромное, когда душе угодно.
Следующим портом, где ошвартовалась «Минерва», был Данциг, который поляки называли Гданьск.
Там Герхард сразу потащил московитов на берег. Стоянка намечалась долгая, и нужно было изведать все радости портового города. А город того стоил — яркий, нарядный, богатый и своенравный. В сущности, это и был первый европейский город, куда попали Ордин-Нащокин-младший и Васька Чертков. В свое время через него шла вся торговля польским зерном, доставляемым к гавани по Висле, и местные купцы, имея деньги на роскошную жизнь, охотно их тратили. Город входил в ганзейский союз, чья пора расцвета была позади, но торговые связи еще сохранялись. Этот город не отталкивал иноземцев, как Рига и Ревель, — в Ревеле местные власти как-то приняли забавный закон, по которому чужестранные купцы могли приезжать, жить сколько угодно, строить хоть дворцы, но с одним условием: чтобы в их домах не было печей. В Гданьск сбежались купцы и ремесленники из германских княжеств, Голландии, Англии, Швеции, даже из Италии приехали. Получился вавилон — на улицах звучала речь на многих языках.