Октябрь, таким образом, был месяцем тревожного ожидания, для тех, кто знал, что Алленби вместе с Болсом и Доуни планировал атаковать линию Газа-Беершеба; в то время как турки, довольно малая армия, сильно укрепленная траншеями, с отличными коммуникациями вдоль побережья, надувались важностью от своих предстоящих побед, воображая, что все британские генералы некомпетентны и не могут удержать то, что их войска завоевали для них путем простого упорного боя.
Они обманывали себя. Приезд Алленби преобразил англичан. Широта его личности развеяла туман личного или ведомственного соперничества, в котором работали Мюррей и его люди. Генерал Линден Белл уступил место генералу Болсу, начальнику штаба Алленби во Франции, маленького роста, быстрому, храброму и приятному человеку; быть может, он был военным-тактиком, но главным образом прекрасно оттенял Алленби, который обычно расслаблялся при нем. К несчастью, ни один из них не обладал даром подбирать людей; но по предложению Четвода[98] они были дополнены Гаем Доуни[99] в качестве третьего члена штаба.
У Болса не было ни собственной позиции, ни какого-либо знания. Доуни был по преимуществу интеллектуалом. Ему не хватало энергии Болса, спокойного руководства и сердцеведения Алленби — человека, для которого трудились люди, и чей образ мы чтили. Холодный, осторожный ум Доуни взирал на наши усилия открытым взглядом, мыслящий, всегда мыслящий. Под этой математической поверхностью он прятал страстные многосторонние убеждения, разумную ученость в высоком искусстве войны и блестящую горечь суждений человека, разочарованного нами и жизнью.
Он был наименее профессиональным из солдат — банкир, читавший греческую историю, непосрамленный стратег и пламенный поэт, обладавший силой подняться над буднями. Во время войны ему выпало несчастье планировать атаку на Сувлу (сорванную некомпетентными тактиками) и битву за Газу. Поскольку каждое его дело было разрушено, он еще больше ушел в суровость заледенелой гордости, ибо был из породы фанатиков.
Алленби покорил его тем, что не замечал его разочарования, и Доуни в ответ вложил в наступление на Иерусалим весь талант, которым в избытке обладал. Сердечный союз двух подобных людей сделал положение турок безнадежным с самого начала.
Различие их характеров отразилось в запутанном плане. Газа была окопана в европейском масштабе — линии обороны, одна за другой, в резерве. Это был настолько явно сильнейший пункт врага, что британское высшее командование дважды выбирало его для лобовой атаки. Алленби, только что из Франции, настаивал, что любой дальнейший приступ должен быть осуществлен превосходящим числом людей и пушек, и их бросок должен быть поддержан огромным количеством всех видов транспорта. Болс кивнул в знак согласия.