Джемаль посылал за Фейсалом и водил того на повешение его сирийских друзей. Эти жертвы правосудия не смели показать, что знают подлинные чаяния Фейсала, он не больше их осмеливался выдать свои мысли словом или взглядом, поскольку разоблачение приговорило бы его семью и, возможно, его народ к той же участи. Только однажды у него вырвались слова, что эти казни будут стоить Джемалю всего того, чего он пытается избежать; и потребовалось вмешательство его константинопольских друзей, турецких начальников, чтобы спасти его от расплаты за эти опрометчивые слова.
Переписка Фейсала с отцом была целым приключением. Они общались посредством старинных служителей семьи, стоявших выше подозрения, которые ездили туда-сюда по Хиджазской железной дороге и возили письма в ножнах мечей, в пирогах, вшитыми между подошвами сандалий или в невидимых письменах на обертке безобидных посылок. Во всех письмах Фейсал докладывал нелицеприятные вещи и молил отца отложить действия на разумное время.
Хуссейн, однако, не был разубежден эмиром Фейсалом ни на йоту. Младотурки в его глазах были безбожными предателями своей веры и человеческого долга, предателями духа времени и высших интересов ислама. Старик шестидесяти пяти лет, он все же бодро решил поднять войну против них, полагая, что его правота сравняет счет. Хуссейн веровал в Бога так сильно, что оставлял свое военное чувство в стороне, и думал, что Хиджаз способен побороть Турцию в честном бою. Поэтому он послал Абд эль Кадера эль Абду к Фейсалу с письмом, что все уже готово к его инспекции в Медине перед тем, как войска выступят на фронт. Фейсал уведомил Джемаля и попросил разрешения отправиться туда, но, к его тревоге, Джемаль ответил, что Энвер-паша, генералиссимус, сейчас на пути в провинцию, и что они вместе посетят Медину и проведут инспекцию. Фейсал рассчитывал поднять багряное знамя своего отца, как только прибудет в Медину, и застать турок врасплох; и вот ему придется сесть в седло вместе с двумя непрошеными гостями, которым, по арабским законам гостеприимства, он не может причинить никакого вреда, и которые, возможно, задержат его действия настолько, что вся секретность восстания окажется под угрозой!
В итоге все обошлось, хотя эта инспекция была исполнена жестокой иронии. Энвер, Джемаль и Фейсал осматривали войска, которые описывали круги и разворачивались по пыльной равнине за городскими воротами, носились взад-вперед в учебном бою на верблюдах или шпорили коней в игре с копьями по арабскому обычаю незапамятных времен. «И все они — добровольцы на Священную Войну?» — спросил Энвер наконец, обращаясь к Фейсалу. «Да», — сказал Фейсал. «И готовы сражаться насмерть против врагов веры?» «Да», — сказал Фейсал снова; и затем начальники арабов подошли, чтобы их представили, и шериф Али ибн Хуссейн из Модига отвлек его в сторону и прошептал: «Мой господин, убить ли их сейчас?», и Фейсал сказал: «Нет, они наши гости».