: «Прочь, вы, люди Тарса, сидящие на вашей реке, как гуси, упиваясь ее белой водой!»
Потом мне пришли из Акабы тридцать тысяч фунтов золотом, а с ними — моя верблюдица кремовой масти, Водейха, лучшая из оставшихся у меня. Она была выращена у атейба и выиграла многие гонки для своего прежнего владельца; к тому же она была в прекрасной форме, упитанная, но не слишком, подушечки ее ног были закалены долгими переходами по кремнистым землям севера, и ее шерсть была плотной, как коврик. Она была невысокой и на вид тяжеловесной, но понятливой и мягко шла под седлом, поворачиваясь влево или вправо, когда с нужной стороны постукивали по луке седла. Поэтому я ездил на ней без палки, удобно расположившись и читая книгу, когда позволял поход.
Так как мои люди были в Тафиле, или в Азраке, или на заданиях, я попросил у Фейсала временных провожатых. Он выделил мне двух конных атейби, Серджа и Рамейда, и, чтобы помочь перевезти мое золото, добавил в отряд шейха Мотлога, достоинства которого мы обнаружили, когда наши бронемашины покоряли равнины под Мудовварой до Тебука.
Мотлог выступал организатором, показывая местность с высоты сложенного на «форде» багажа. Они на полной скорости бросались туда-сюда по песчаным холмам, «форды» петляли, как катера на волнах. На одном трудном повороте они описали бешеный полукруг на двух колесах юзом. Мотлога вышвырнуло с его вершины. Маршалл остановил машину и побежал к нему, готовя извинения за свою езду; но шейх, печально потирая голову, мягко сказал: «Не сердись на меня. Я не учился ездить верхом на этих штуках».
Золото было в мешках по тысяче фунтов. Я дал четырнадцати из двадцати людей Мотлога по два мешка и взял оставшиеся два себе. Мешок весил двадцать два фунта, а на таких ужасных дорогах и два были достаточной ношей для верблюда, висевшие равномерно с обеих сторон в седельных сумках. Мы вышли в полдень, надеясь на хороший первый переход, прежде чем начнутся трудности в горах, но, к сожалению, через полчаса стало сыро, и нудный дождь промочил нас насквозь, а шерсть наших верблюдов закурчавилась, как у мокрых собак.
Как раз в этот момент Мотлог увидел палатку шерифа Фахада, на углу скалы из песчаника. Несмотря на мою спешку, он подал предложение там переночевать и поглядеть, что будет в горах завтра. Я знал, что этот путь может обернуться роковой тратой времени в нерешительности; и я, попрощавшись с ним, поехал дальше с двумя моими людьми и шестью ховейтат, едущими в Шобек, что присоединились к нашему каравану.
Спор задержал нас, и из-за этого мы достигли подножия перевала только в темноте. Досадный моросящий дождь заставил нас сожалеть о своей доблести и завидовать Мотлогу, который наслаждался гостеприимством Фахада, когда внезапно красная вспышка слева от нас привела нас к Салеху ибн Шефия, разбившему там лагерь в палатке и трех пещерах, с сотней своих бойцов-разбойников из Йенбо. Салех, сын бедного старого Мохаммеда, нашего шута, был тем самым парнем, который брал осадой Веджх на маневрах Виккери.