Пока мы обсуждали церемониальные тонкости, каждого из нас ждала куча работы, внутренней и внешней. Было досадно разыгрывать подобную роль: а потом, выигранная игра в роли захватчика оставила во мне противный привкус, испортивший мне вступление в город не меньше, чем я испортил его Шовелю. Легкие птицы обещаний, так свободно рассылаемые нами по Аравии, когда Англия была в нужде, теперь, к ее смущению, возвращались обратно. Однако курс, который я наметил для нас, на поверку оказывался правильным. Еще двенадцать часов, и мы будем в безопасности, а арабы — на такой сильной позиции, что смогут, протянув руку сквозь неразбериху и алчность политиков, удержать от нас свою сладкую добычу.
Мы пробрались назад в палату, чтобы вступить в схватку с Абд эль Кадером, но он до сих пор не вернулся. Я послал за ним, за его братом и за Насиром; и получил отрывистый ответ, что они спят. Мне бы тоже поспать не мешало; но вместо этого четверо-пятеро из нас перекусили в вычурном зале, сидя на золотых покосившихся стульях вокруг золотого стола, тоже с неприлично покосившимися ножками.
Я объяснил и рассказал посланнику, что собираюсь делать. Он исчез, и через несколько минут вошел родич алжирцев, очень встревоженный, и сказал, что они идут. Это была неприкрытая ложь, но я ответил, что это хорошо, ведь еще полчаса — и мне придется собрать британские войска и присматривать за ними как следует. Он торопливо убежал; и Нури Шаалан спокойно спросил, что я собираюсь делать.
Я сказал, что смещу Абд эль Кадера и Мохаммеда Саида, чтобы до прихода Фейсала назначить на их место Шукри; и сделаю это тактично, потому что мне было отвратительно оскорблять чувства Насира, и у меня не хватило бы сил, если бы мне противостояли. Он спросил — разве англичане не придут? Я ответил: «Конечно, придут», но беда была в том, что потом они могли не уйти. Он немного подумал и сказал: «Руалла в твоем распоряжении, если ты сделаешь все, что собираешься, и сделаешь быстро». Без промедления старик вышел собрать для меня свое племя. Алжирцы пришли на встречу со своими охранниками и с жаждой убийства в глазах; но по пути увидели множество угрюмых соплеменников Нури Шаалана; Нури Саид и его регулярные войска на площади; а внутри моя беспокойная охрана прогуливалась по вестибюлю. Они ясно увидели, что игра окончена: но встреча была бурной.
Силой полномочий, данных мне как посланнику Фейсала, я объявил их гражданское правительство Дамаска смещенным и назвал Шукри-пашу Айюби действующим военным губернатором. Нури Саид назначался комендантом войск; Азми — генерал-адъютантом;, Джемиль — начальником общественной безопасности. Ответ Мохаммеда Саида был язвительным — он заклеймил меня как христианина и англичанина, призвав Насира утвердить себя.