Отряды клана бени-али приблизились к турецкому командованию с предложением сдаться, если их деревни пощадят. Фахри вступил с ними в игру, и, когда последовало затишье в военных действиях, окружил пригород Авали своими войсками; затем он внезапно приказал взять его штурмом и перебить все живое в его стенах. Сотни жителей были изнасилованы и зарезаны, дома сожжены, живых и мертвых вместе швыряли в пламя. Фахри и его люди служили вместе и изучили на северных армянах искусство как медленного, так и быстрого истребления.
Этот горький вкус турецкого способа ведения войны вызвал потрясение по всей Аравии, поскольку первым правилом арабской войны была неприкосновенность женщин; вторым — пощада жизни и чести детей, слишком юных, чтобы сражаться вместе с мужчинами; третьим — сохранение в целости имущества, которое нельзя было унести с собой. Арабы вместе с Фейсалом осознали, что войну против них ведут по другим правилам, и отступили за пределы досягаемости, чтобы выиграть время и перестроиться. Больше не стоял вопрос ни о какой покорности: разгром Авали открыл путь мести, кровь за кровь, и поставил их перед долгом сражаться до конца своих сил; но теперь было видно, что дело будет долгим, и что, имея только пушки, заряжаемые с дула, вряд ли можно ожидать победы.
И вот они отступили от равнин вокруг Медины в горы через дорогу Султани, близ Аара, Рахи и Бир Аббаса, где немного отдохнули, пока Али и Фейсал посылали гонца за гонцом в Рабег, на их морскую базу, узнать, когда ждать свежих припасов, денег и оружия. Восстание началось наудачу, по прямому приказу их отца, и старик, слишком независимый, чтобы полностью довериться своим сыновьям, не выработал с ними никаких договоренностей о его продолжении. Поэтому в ответ пришло только немного пищи. Позже было получено несколько японских винтовок, в большинстве сломанных. Те, что пока были целы, имели настолько скверные стволы, что самые ретивые из арабов взорвали их с первой же попытки. Денег не было послано вообще: вместо них Фейсал наполнил камнями внушительный сундук, держал его запертым и тщательно перевязанным, под охраной собственных рабов на каждом дневном марше, и каждую ночь старательно водворял его в свою палатку. Такими театральными эффектами братья пытались удержать свои тающие войска.
Наконец Али направился в Рабег выяснить, что происходит с организацией. Он узнал, что Хуссейн Мабейриг, местный вождь, настроился на то, что турки одержат победу (он мерился с ними силами дважды, и оба раза кончились хуже некуда), и, соответственно, решил, что лучше всего будет пойти за ними. Когда припасы для шерифа прибывали от британцев, он присваивал их и тайно складывал в собственных домах. Али выступил с демонстрацией и послал срочные письма к сводному брату Зейду, чтобы тот присоединился к нему с подкреплением из Джидды. Хуссейн в страхе ускользнул в горы и был поставлен вне закона. Два шерифа завладели его деревнями. Там они нашли великое множество оружия и пищи, достаточное на месяц для их армий. Искушение возможностью передышки было слишком велико для них: они осели в Рабеге.