В конце концов, обе стороны были еще неопытны. Вооружение турок давало им превосходство так долго, что арабы никогда не вступали в схватки. По этой причине большинство рукопашных сражений происходило ночью, когда орудия были слепы. Для моих ушей эти бои казались странно примитивными, притом, что в качестве предварительного поединка остроумия с обеих сторон изливались потоки слов. После грязнейших оскорблений на всех известных им языках наступала высшая точка, когда турки в бешенстве обзывали арабов «англичанами», а арабы вопили им в ответ: «Немцы!» Разумеется, никаких немцев в Хиджазе не было, и я был первым англичанином; но каждая из сторон наслаждалась руганью, и любой эпитет язвил в устах этих мастеров.
Я спросил Фейсала, каковы его планы теперь. Он сказал, что, пока не падет Медина, они неизбежно прикованы здесь, в Хиджазе, и вынуждены плясать под дудку Фахри. По его мнению, турки собирались отвоевать Мекку. Основная масса их войск была сейчас подвижной колонной, которую они могли направить к Рабегу, выбрав дорогу, державшую арабов в постоянной тревоге. Пассивная оборона холмов Субха показала, что арабы в пассивной обороне не блещут. Когда враг двинется, его надо встретить наступлением.
Фейсал собирался отойти дальше, к вади Йенбо, границе крупного племени джухейна. Оттуда со свежими новобранцами он мог двинуться в поход на восток, к Хиджазской железной дороге за Мединой, в тот момент, когда Абдулла выступит по лавовой пустыне, чтобы атаковать Медину с востока. Он надеялся, что Али пойдет одновременно из Рабега, в то время как Зейд двинется в вади Сафра, чтобы заняться крупными турецкими силами в Бир Аббасе и держать их в стороне от главного боя. По этому плану Медине угрожали бы и атаковали бы ее со всех сторон сразу. Каков бы ни был успех атаки, сосредоточение сил с трех сторон, по меньшей мере, остановила бы планируемый прорыв турок с четвертой стороны и дала бы Рабегу и южному Хиджазу передышку, чтобы обеспечить эффективную оборону или контратаку.
Мавлюд, беспокойно сидевший в течение всего нашего долгого, неспешного разговора, не мог больше сдерживаться и выкрикнул: «Не пишите о нас историю. Все, что нужно — это драться, и драться, и убивать их. Дайте мне батарею шнейдеровских горных орудий и пулеметов, и я все это вам закончу. Мы все говорим и говорим, а не делаем ничего». Я ответил так же горячо, и Мавлюд, великолепный боец, который считал победный бой напрасным, если не мог показать раны, подтверждающей его участие, перебил меня. Мы пререкались, в то время как Фейсал сидел рядом и довольно усмехался.