Лаврентий. Можно вопрос, брат привратник?
Петр. Вопрос?
Лаврентий. Справку.
Петр. Я только отпираю и запираю.
Лаврентий. Но ты знаешь, кто проходит, а кто нет. Твою память все хвалят. Ходит даже поговорка…
Петр (шутливо). И на небе есть злые языки!
Лаврентий. …что в твоей голове соединились рай и ад.
Петр. Уж и не знаю, как это расценивать.
Лаврентий. Как свидетельство уважения и восхищения.
Петр. Да? Что-то не верится. Ко мне чаще с усмешкой приходят.
Лаврентий. С усмешкой?
Петр. Все из-за петуха.
Лаврентий (испуганно). Об этом я не подумал!
Петр. В открытую, у всех на глазах! И это наглое «кукареку!» и наглая ухмылка в ответ — во всех деревнях меня каждый день поминают. Да еще эти вертушки флюгера — чуть ветер дунет, они и звенят: «Петр, Петр».
Лаврентий. Это только к твоей чести. А наши грехи — они как кроты.
Петр.(с благодарностью). Можно и так посмотреть.
Лаврентий. Только так.
Петр. Прости, я легко срываюсь.
Лаврентий. Просить, прощать… Не след нам меняться ролями.
Петр. Ты о ком-то хотел спросить?
Лаврентий. А разве это что-то необычное?
Петр. До сих пор меня никто ни разу не спрашивал.
Лаврентий. Ни разу?
Петр. Тебя это удивляет?
Лаврентий. Да. Впрочем, нет.
Петр. Ведь наше бытие здесь — не просто местопребывание, а созерцание. Созерцание же притупляет память.
Лаврентий. Это звучит почти как упрек. Но ко мне он не относится. Видишь того бедолагу?
Петр. Что отвернул лицо? А почему он сам не спросит?
Лаврентий. Робок слишком.
Петр. В раю-то?
Лаврентий. Видишь — мнется. Будь в небесах мышиная норка, он бы сейчас в нее юркнул.
Петр. Первый, кто пришел с вопросом. Правда, за него спрашиваешь ты… Ну, да уж ладно.
Лаврентий. Он так трусит — прямо разозлиться впору.
Петр (отечески). Неужто гневливому Петру придется укорять тебя в гневливости?
Лаврентий. Боюсь, он вообще ни разу не отважился глаза поднять. Как же он сможет забыть земное, если смотрит все время в землю? Дурная черта!
Петр. Не будем возноситься над ним. Поможем ему.
Лаврентий. Ты прав.
Петр. Фестиан, мученик из Рима. Растерзан дикими зверями.
Лаврентий. Нет, какая память!
Петр. Один из праведников, что водился почти исключительно с грешниками.
Лаврентий. Подозреваю, что он этого так и не осознал.
Петр. Конечно. В своем неведении греха он был близок к тому, чтобы сделать этих грешников праведниками. Вот только умер рановато.
Лаврентий. По этим-то грешникам он и скучает.
Петр. Фаустин, Фаустнна, Сальпиций…
Лаврентий. Октавия, София, Тит. Я с трудом запомнил имена, а у тебя они все в голове.
Петр. И другие тоже.
Лаврентий. Он говорил еще о посетителях харчевни, матросах, канатных плясуньях. Но для начала ограничимся названными именами.