— Я слышала злые намеки. Но не друзья, а враги подхватили их и разнесли сплетню. Я знаю своего ребенка. Мой Чингиз, мой Чига-жан не сделает того, что о нем болтают. Кто не увлекается в молодости? Не правда ли, Чорман? Ну, пошалил мальчик, кровь-то играет. Только он никогда не был легким, как перекати-поле. Если даже что и случилось с ним, я его обуздаю. Я — мать, не позволю посторонним вмешиваться в судьбу сына. А у самого силенок не хватит! Пусть только попробует стать поперек. Но знаешь, Чорман, вскочил прыщик, нельзя ему давать зреть. Надо нам вместе поехать в Омск.
Чорман согласился с Айганым. И трех дней вдова не погостила на берегу Темного озера. С ней отправился не только баянаульский султан в сопровождении непременных джигитов, не только сын его Муса, но и главная виновница всех волнений Зейнеп.
Как ни оберегали Зейнеп от дурных известий об ее женихе, как ни утаивал их сам Чорман, хорошо знавший, что происходит в Омске, тринадцатилетняя невеста постепенно начинала все понимать.
Чорман, непреклонный в своем решении породниться с торе, вначале даже от жены своей скрывал слухи о Чингизе. Скрывал до самого приезда Айганым.
Но, увы, старания Чормана были напрасными. Топан сама успела выведать все, и однажды с издевкой ошарашила своего мужа знанием таких подробностей, какие ему самому никто не рассказывал:
— Ах ты, мальчик-судья, бала-бий, кого это ты решил перехитрить!..
И пошла, и пошла, и пошла. Ветер ли ей принес эти новости, или сам шайтан нашептал, но Топан говорила правду.
И Чорману нельзя было увильнуть от прямого ответа. Он ей все объяснил и раскрыл свои замыслы до конца. Топан согласилась со всеми его доводами, согласилась и с тем, что Зейнеп надо везти в Омск и заключить там брачный союз, независимо от того, хочет или не хочет сейчас Чингиз стать ее мужем.
— Вези ее, вези! — поддакивала Топан. — Не одна Зейнеп становится в тринадцать лет хозяйкой очага. Бывает, и помоложе девушки заводят семью.
— Значит, готовь дочь в дорогу, — велел довольный исходом разговора Чорман.
Но Топан не очень-то была уверена, что строптивая Зейнеп сразу подчинится ей. Вдруг она опять примется за старое, опять начнет капризничать, боязливо вздыхала мать. И не пошла сама, а послала к ней женщин, как и в прошлый раз.
Снохи шли с опаской, начали издалека, осторожно и длинно. Но не успели они высказать и малой части своих доводов, как Зейнеп прервала их кратким и безоговорочным согласием.
— Конечно, поеду.
Зейнеп всегда была склонна к неожиданным поступкам. Несколько дней назад она и слышать не хотела о поездке в Омск, а теперь согласилась сразу, не дослушав уговоров тетушек.