— Знаешь что, ма, — тихо, но твердо ответил ей Тамбера, — я прошу, перестань без конца попрекать меня. Не отравляй мою жизнь.
— Что ты говоришь, сынок! Если я и поучаю тебя, так только потому, что хочу добра своему сыну. Но сейчас запомни, я запрещаю тебе дружить с этой девчонкой, потому что не хочу твоей гибели.
— Но почему я должен погибнуть?
— Боже мой, Тамбера, какой ты еще глупый. Неужели ты не понимаешь, что эта девушка нам совсем чужая. Заманит она тебя в свои сети, запутаешься ты и пропадешь.
— Ты наговариваешь на Клару, как старая колдунья. Она не такая, как наши девушки. Это правда. Но разве хоть один человек сказал о ней что-нибудь дурное? Клара хорошая. Она веселая, добрая и много знает.
Вубани была потрясена словами сына.
— Теперь я вижу, мои слова не найдут дорогу к твоему сердцу, сынок, — глухо пробормотала она. — Эта девушка уже опутала тебя, ослепила. Но надо мной ее чары бессильны. Я-то все хорошо вижу. И я, как и раньше, буду день и ночь охранять покой твоей души.
Тамбера вздохнул.
— Скажи, что ты хочешь от меня? — спросил он.
— Ты не должен и близко к ней подходить.
— Если этого требует моя мать, тогда мне лучше умереть.
Вубани содрогнулась, глаза ее стали огромными от страха.
— О горе! Вот уже до чего дошло…
— Да, — упрямо сказал он. — И знай, если с Кларой что-нибудь случится по твоей вине, я убью себя.
Из груди матери вырвался тяжелый вздох.
— О предки! — прошептала она. — Отвратите сына моего от искушения, не дайте коварному чудовищу заманить его в свои сети и погубить.
В комнате наступило минутное молчание, после чего Вубани снова заговорила, не повышая голоса:
— Неужели тебе не жаль меня, сынок? Как ты можешь огорчать свою мать?
Тамбера сидел, отвернувшись от матери. Он слышал, что последние слова она проговорила, глотая слезы. И эти слезы матери горячей смолой упали на его сердце: Прерывающимся голосом он промолвил:
— Я люблю тебя, ма. И мне тебя очень жалко.
— Но как же, сыпок, тогда ты можешь говорить, что даже на тот свет готов последовать за ней. Каково это слышать матери! Ты пойми, я ничего не прошу для себя. Все, о чем я прошу, это для твоего же блага. Так почему ты не хочешь послушать меня!
Тамбера молчал. Он не видел лица матери, но чувствовал, что она плачет.
На этот раз молчание длилось долго. Наконец Вубани произнесла, как бы подводя итог разговору:
— Значит, ты ничего не хочешь сказать мне в утешение? Ладно, пусть, все равно для меня ты всегда останешься моим родным, любимым сыном.
Она встала, вышла из комнаты, спустилась во двор. Но останавливаясь и не раздумывая, отправилась она к дукуну.