— Я спрашиваю, почему ты вдруг куда-то собрался?
— Подумал, что тебе, наверное, скучно.
— Нет, — отрезала Алла. — Мне не скучно.
— Все ездят, — сказал Никонов, не придумав ничего лучше.
— Мы давно никуда не ездим вместе. — Она взяла карандаш и снова повернулась к зеркалу. — Не будем ломать традицию.
Он вышел, опять походил по квартире и вернулся. Алла, одевавшаяся возле шкафа, отступила за дверцу.
— Долго ты будешь крутиться? — спросила она с досадой. — На работу не опоздаешь?
— Работа подождет, — сказал Никонов. — Ты вот что, Алла…
Так и не закончив мысль, он подошел и попытался обнять ее. Она выставила локти, присела и выскользнула из его объятий, как рыба.
— С ума сошел? Дочка, наверное, проснулась. Что на тебя нашло?
— Соскучился, — сказал он.
— Неделями не вспоминает, а тут вдруг соскучился! Ненормально как-то.
Никонову и самому не нравилось собственное поведение. Развернувшись на пятках, он вышел и отправился на работу. По пути, а потом и в кабинете все его мысли крутились вокруг Аллы, постоянно возвращаясь к ее непривычной холодности, граничащей с брезгливостью. Прежде за ней никогда не водилось такого. Между ними случались и размолвки, и настоящие затяжные ссоры, но тогда проявлялись другие чувства. Гнев. Обида. Желание досадить. Теперь Аллу было не узнать.
«Да пошла она!» — сказал себе Никонов в десятый или двадцатый раз… и в десятый или двадцатый раз подумал: «Нет, не пошла! Никуда ее не отпущу. Она моя. Я без нее не могу. Я к ней привык. Или как это называется? Люблю ее, вот. Да, люблю. Нужна она мне».
Разумеется, при таком внутреннем раздрае работа не ладилась. Все, за что бы ни брался Никонов в тот день, шло сикось-накось. А тут еще его дернул к себе начальник следственного отдела, пожелал знать, как продвигается дело гражданки Саввич, пропавшей без вести полторы недели назад.
— Ищем, — лаконично произнес Никонов.
На стандартный ответ последовала стандартная реплика:
— Плохо ищешь, майор.
— Все необходимые меры приняты, товарищ полковник.
— Ни хрена не приняты, — отрезал начальник. — Меня из прокуратуры теребят. Седьмое исчезновение за месяц, а мне докладывать нечего. Ускоряйся, Никонов, ускоряйся. С меня не слезут, пока рабочей версии не выдадим. А у нас нет ни хрена.
— Так и зацепок нет, — сказал Никонов. — Из этих семи девушек половина, небось, к хахалям своим сбежала. А может, и больше.
— Может — не может. Мы тут не гадать на кофейной гуще поставлены.
Фамилия начальника отдела была Зинченко. Он был таким плечистым, что казался одинаковым в ширину и в высоту, тем более что рост его был где-то около метра шестидесяти. Алексей Никонов был знаком с ним еще с училища, но с тех пор Зинченко быстро пошел вверх по служебной лестнице, тогда как Никонов карьерой не мог похвастаться. Втайне он надеялся, что старый товарищ посодействует с присвоением ему очередного звания, но ничего подобного пока не происходило. Наоборот, Зинченко всячески подчеркивал, что их ничего, кроме чисто служебных отношений, не связывает.