— Ну слава богу, хоть здесь мы совпадаем! — сказал Кравец. — Израильские историки описывали странную эпидемию, охватившую заключенных концентрационного лагеря Заксенхаузен весной 1943 года. Немцы народ пунктуальный. Жизнь заключенных мало чего стоила, но болезнь перекинулась на солдат вермахта. Болезнь, по симптомам напоминавшая грипп, разила людей по обе стороны колючей проволоки с феноменальной быстротой и фатальностью. В тот период фашистская Германия потерпела сокрушительное поражение под Сталинградом, тема эпидемии ушла на второй план, однако была задокументирована очевидцами. И с их слов, от гриппа, — а было принято считать, что люди столкнулись со вспышкой чрезвычайно агрессивного респираторного заболевания, — умерли девяносто процентов солдат и офицеров из числа охраны. Болезнь осталась незамеченной на фоне полумиллиона убитых и взятых в плен солдат и офицеров за время Сталинградской битвы.
— И на основании этих фактов ты делаешь вывод об искусственной природе вируса, который удалось создать немецким ученым? — недоверчиво покачал головой Ткаченко.
— Не только… — осторожно сказал Кравец. Он промолчал о том, что занимался изучением вопроса на протяжении последних двух лет. Умолчал о побудительных мотивах, заставивших его погрузиться в исследование истории Второй мировой войны, а особенно самой позорной ее страницы: создания фашистами лагерей по уничтожению людей другой расы. А причина была проста. Его дед был узником того самого лагеря Заксенхаузен, на внутреннем сгибе локтя у него сохранились поблекшие от времени синие цифры. Маленький Миша Кравец, затаив дыхание, слушал рассказы дедушки, в том числе об экспериментах над живыми людьми. А два года назад дед умер, в возрасте ста трех лет…
Он заглянул на дно кофейной чашки, черные пятна представляли собой хаотичную кляксу, способную пробудить фантазию разве что у исследователей теста Роршаха. За всю историю человечества было совершено более четырнадцати тысяч войн, в которых погибло около четырех миллиардов человек. Люди — это единственный вид, который с маниакальной регулярностью систематически практикует взаимное умерщвление, при этом отлично понимая, что убийство себе подобных не только бессмысленно, но и абсурдно, даже с позиции простой логики.
— В чем-то ты прав, коллега, — сказал Кравец. — Со стороны может показаться, будто я работаю над вымышленным проектом. — Он нерешительно покусывал губы, раздумывая, стоит ли выложить всю найденную им информацию по «немецкому вирусу», как он про себя называл созданное фашистами бактериологическое оружие, или делать это преждевременно.