Сергей допил остывший кофе.
— Сколько всего было привито мышей?
— Больше двадцати…
— Хорошие шансы! Я согласен. Что от меня требуется? — повторил Сергей.
— Теперь самая сложная часть нашего плана, — с оттенком шутливых интонаций, сказал Сливной. — Тебе придется привезти Марину в институт, где работает наш гений вирусолог. Записывай адрес.
— Может быть, проще доставить вакцину к ней домой?
— Если бы это было возможно, я бы мчал к тебе на всех парусах, братишка! — вздохнул врач. — Экспериментальный образец. Кравец предполагает, что эффективность препарата сохраняется при температуре минус тридцать градусов. Он хранит образцы в морозилке, по счастью, в институте имеется нужное оборудование и электроэнергию здесь не отключают. Кравец полагает, что только так можно сохранить живые споры дженерика. Сумка-холодильник такой температуры не выдерживает, а специальный авторефрижератор найти вряд ли получится. Тебе придется везти Марину через город на свой страх и риск. Дело мы затеваем противозаконное, чтобы зарегистрировать вакцину, понадобится время, в условиях военного положения минимум неделя…
— Которой у Марины нет, — скрипнул зубами Сергей. — Диктуй адрес, доктор!
После полуночи у священника начался бред. Отец Серафим был крепким мужчиной, никогда ничем серьезным не болел. Спортивные травмы не в счет. Как любил повторять его напарник по спаррингу и давний друг Коля Бодров, водка — сила, спорт — могила! И каждый раз, когда Коля повторял эту шутку, они смеялись. Есть такая особенность человеческого сознания, существуют люди и их мысли, которые нам не надоедают со временем. Где сейчас Бодров? Последний раз они общались за неделю до официального объявления пандемии в России. Монах написал ему три сообщения в Ватсапе, но ответа не получил, и, судя по информационной строке, высвечивающейся в верхней части странички приложения, тот появлялся в сети восемь дней назад. Бодров был человек общительный, как он сам подшучивал, зависимый от Сети.
Отец Серафим попытался подняться с кровати и понял, что тело больше не повинуется ему. Всегда такое послушное, с крепкими мышцами и растянутыми сухожилиями, оно безвольно покоилось на узкой кровати, готовое превратиться в нечто негодное, слабое и уязвимое, чтобы стать той самой пищей для гроба, которая так страшит неверующих людей. Он протянул руку, нащупал горлышко бутылки, стоящей на полу, поднес к губам. Теплая жидкость оросила воспаленную гортань, но облегчения не принесла. Обычное движение руки, на которое в повседневной жизни человек не обращает внимания, далось ему с неимоверным трудом. Он откинулся на спину и тяжело дышал, чувствуя, как горчичное жжение окутывает легкие при каждом вздохе. Прошло время. Кажется, священник провалился в забытье, столь похожее на репетицию смерти. Когда он очнулся, рядом с ним кто-то был. Ощущение чужого присутствия было реально и осязаемо, он слышал дыхание человека, видел его зыбкий силуэт, облаченный в дымку нежно-алого сияния.