Но для доктринеров светского государства эти «нюансы» не имеют существенного значения. Они абстрагировались и от этих исторических фактов, рисуя в своем воображении в качестве идеала «безкультурные» в своей основе государство и общество, совершенно свободные от следов какихлибо религиозных влияний и традиций. Поскольку же это противоречит действительности, то для создания заповеданного идеала в дело включается машина законодательного принуждения: важно не содержание религиозных догматов, а поддержание формального равенства их всех.
Признавая следование религиозным догматам делом только личной совести, отказываясь признать объективный характер заложенных в них духовных ценностей, доктринеры светской культуры решительным образом запрещают все, что позволило бы говорить человеку о «своем» религиозном чувстве в возвышенных тонах. Например, п. 2 статьи 29 Конституции РФ прямо запрещает пропаганду религиозного и даже языкового (!) превосходства. Но позвольте, в этом случае язык Пушкина и Лермонтова, Блока и Есенина придется признать «равным» вымирающим языкам, например, отдельных малых народов Севера. Объективно ли это? То, что необходимо сохранять субкультуры, никто не спорит. Но чтобы искусственно уравнивать их? Можно ли соотнести их влияние на становление русской культуры, если мы говорим о России? Тождественны ли они по богатству и содержанию? Или другой пример: как вы запретите православному христианину восторженные высказывания о Церкви? Но высказанные публично при некоторых обстоятельствах они могут быть квалифицированы в качестве пропаганды. Со всеми вытекающими, естественно, негативными последствиями. Замирает и наука: а как в этих условиях возможен анализ различных исповеданий и языков, если такой естественный метод, как сравнение, невольно может привести к уголовному преступлению?
II. Свобода совести, «общечеловеческие ценности» и их законодательное закрепление
Права и свободы… Сколько о них написано и сколько жертв принесено в их честь, правда, главным образом не из числа сторонников демократизма, а их противников. Незадача, однако, оказывается в том, что всем им «не повезло».
Например, право собственности с конца XVIII в. признавалось абсолютной ценностью, но вскоре жизнь внесла свою суровую поправку. Повсеместно закон стал ограничивать право собственности до того, что на настоящий момент в самых «прогрессивных» и демократичных США оно признается едва ли существующим[950]. Избирательное право (как пассивное, так и активное) первоначально мыслилось в качестве абсолютной категории. Правда, реально им была удостоена первоначально только узкая группа населения. Даже европейские женщины получили его только в 40‑х гг. XX в.