Напарник, кинув выразительный взгляд на взволнованную меня с трясущимися руками, не выдержал и громко рассмеялся. А смех его, издевательский и показательный, бил по нервам не хуже крика светоненавистника. Зато в нем было искреннее облегчение, граничившее с желание убить меня.
— Сумасшедшая ведьма. — произнес он и, не пытаясь быть мягким, заключил в крепкие объятия, дышать в которых было крайне трудно, о чем я и пыталась сообщить. — Повозмущайся мне еще.
Справедливо рассудив, что мою репутацию уже ничем не спасти, прекратила всякие попытки вырваться. А вообще, честно говоря, на это не было никаких сил.
Ни физических, ни моральных.
А моя душа, похоже больше вообще помогать мне не станет, справедливо рассудив, что после таких фокусов долг ее исполнен, и она может отбыть в другой, лучший мир.
Бывают такие дни, которые начинаются не так радужно, как хотелось бы.
Вот, например, сегодняшний. Казалось бы, наиболее серьезная проблема, решить которую требовалось незамедлительно, наконец, устранена. Нужно радоваться и идти дальше, но не тут-то было!
Сначала нам с Игнатом пришло письмо счастья от начальства, Виктора Когда-Где, решившего поинтересоваться, почему нашими специалистами, во-первых, был зафиксирован большой выброс силы от меня, разрешение на который не было получено заранее в порядке, предусмотренным силами государственного контроля. Во-вторых, почему на Игнате сработали маяки о применении к нему силы, по случаю чего он еще не предоставил отчет. И, в-третьих, наиболее интересующий его вопрос: почему был проведен сеанс изгнания демонической сущности, не побывавшей для исследования у наших ученых? Они же, между прочим, жалуются!
И только мы с Игнатом, встретившись утром и разработав план реагирования на все эти вопросы, решили отправиться под очи шефа, как другое, локальное, начальство тоже решило вызвать нас в кабинет. И теперь это начальство, возглавляемое Ланфордом Эверентом, несмотря на присутствие императора и наследного принца, жаждало услышать наши объяснения. И Игнат рад был бы им ответить, да только врать не любил, а подробностей не знал.
Потому, набравшись терпения, я принялась излагать суть вчерашнего происшествия. Слушали меня внимательно, не перебивали, вопросы задавали спокойно, без лишних вздохов и охов, что позволило уместить рассказ в скромные полчаса.
— Получается, — обстоятельно начал не присутствующий при прошлом разговоре Томас, стоявший по правую руку за креслом сына, скрестив руки на груди. — теперь лес полностью очищен?
Я кинула взгляд на пожавшего плечами Игната, расположившегося рядом со мной на диване, и, в общем-то молча согласившись с его позицией, ответила: