И вот, ты допиваешь сладкий кофе, допротираешь сонные глаза.
А за окном — шесть тридцать и весна.
Соседская высотка гордый профиль подставила погреться к небесам.
И солнцем перемазана стена,
как детский рот, испачканный вареньем. Как хорошо, что окна на восток.
Как хорошо, что воробьи галдят.
И вот, ты мимо пропускаешь время, и нет его среди твоих дорог.
И смотришь на шкодливых воробьят.
Тебе пора — идти и танцевать. Лучиться, улыбаться и светить.
И снизу вверх заглядывать в глаза.
Придумывать пушистые слова, и волосы застенчиво крутить,
и обо всем на свете рассказать.
Чтоб улыбались, верили тебе. И солнце не кончалось никогда.
И чтобы век сторонкой обошел.
А дворик твой так золотист и бел, и в небеса уходят провода,
и все, конечно, будет хорошо.
И тихо так от этой высоты, и можно задохнуться и молчать,
открыв окна тяжелое стекло.
И чтоб никто не знал, как мерзнешь ты, от холода бессонно по ночам,
и вымолчано утро тяжело.
Ты допивай свой кофе, чашку ставь — без стука, улыбайся циферблату,
и на прощанье зеркалу кивни.
Пускай и утро, солнечная явь,
и в мире света хоть греби лопатой,
но ты выходишь зажигать огни.
В десять утра лирик А. на скамейке парка весеннего
допивает вчерашнюю бутылку полусухого,
щурится непроспанно и очково.
В лирике А. есть что-то от С. Есенина,
но больше — от Н. Рубцова.
Лирик А. не ночует дома: попробуй, день-ка
дома себя: не любят двери, не любит стол его,
не любит каждый шкаф его несчастную голову.
Лирик А. метафизически размышляет, откуда берутся деньги,
и хватит ли их сегодня на пачку ментоловых.
Ему достаточно такого почти веселого
существования полунищего.
И в этот момент лирика А. накрывает,
он моргает и щурится, не узнавая,
в двух шагах стоит (и улыбка такая живая)
его двойник,
и смеется все, и кивает,
только лирик А. потерял очки,
а этот в них еще.
Лирик А. думает: к черту такие приходы.
Светит солнышко, дворники весело шаркают метлами.
Двойнику нет дела до лирика А. с его мотлохом
нерешенных проблем: у него природа, погода,
он такой молодой, распатланный,
словно над ним совсем не проходят годы.
Вот теперь непременно что-то должно случиться.
В парке оглушительно чисто.
Солнце лирика в щеку тепло и щекотно лижет,
в окнах напротив лучится.
Лирик А. встает и подходит ближе,
и видит: не он.
В голове постепенно стихает тяжелый звон.
Лирик А. садится обратно,
думает: вот сумело же приключиться.
И молчит.
И солнце со всех сторон.