– Вот так всегда, – пожимаю плечами, – весь мир вертится вокруг нее! – Поворачиваюсь к матери: – Мамма, это Марианна, любовь всей моей жизни.
Марианна поглядывает на дверь, из которой вылетают Карлотта и Юэн, а потом улыбается мамме:
– Приятно познакомиться, миссис Уильямсон.
– Кажется, я вас помню…
– Да, мы с Саймоном встречались много лет назад.
– Угу, помню, – лыбится Луиза, и Марианна напрягается.
– Дорога была каменистой, но путь истинной любви никогда не бывает гладким, – заявляю, подзывая официанта. – Извини, брат, за кипиш, эмоциональный момент… – Обращаюсь к столу: – Кто по шампусу? Пузырца для рывца?
– Что с твоим носом? – спрашивает мамма.
– Подлое нападение, – говорю ей, – но уже все хорошо!
– Да уж, кино и немцы. – Луиза скалится, как слабоумный Чеширский кот, которому зажали в тисках мохнатые яйца.
Официант появляется снова с этой присадистой стеклянной хуйней в ведерке со льдом. С хлопком открывает бутылку и, к моей безудержной радости, разливает.
– Веселей! – поднимаю свой бокал. – В этот конкретный момент времени во всем огромном бескрайнем мире нигде не происходит абсолютно ничего плохого!
38
Рентон – Не бегай за Бегби-боем
На дороге слишком яркое дневное солнце обжигает сетчатку. Достаю из кармана рубашки очки, напяливаю их и жму на газ, а на магнитоле Вик Годард поет о Джонни Сандерсе. Плавно гоню по Тихоокеанскому хайвею, сияющее голубое небо контрастирует с поросшими кустарником бурыми холмами. Еду в Санта-Барбару, отдавая себе отчет, что рискую всем – счастьем с Викки, своим отцом, попыткой создать вот здесь домашний очаг для Алекса.
Я и так уже был на мели, но Второй Призер обобрал меня подчистую. У меня сейчас дуля с маком, а мой главный источник дохода, Конрад, считай что свалил в крупную компанию. Безмазовые «Литские головы»: ебаный Больной и, самое главное, этот пиздюк Бегби. Я не собираюсь бегать за Бегби-боем. Могу только попросить. Если откажет, тогда предложу пиздюку махач. В груди лавиной нарастает ярость. Сдавливает горло. Напрягает мышцы. Спину ломит в том старом месте. Проверим: артовый пидор Джим Фрэнсис – все, что осталось от Фрэнка Бегби? В эту минуту чувствую себя точно так же, как, наверно, чувствовал себя он, когда я его предал: будто у меня отняли все. Ну, Уильямсон свое, нахуй, получил, а теперь и Бегби получит. И вот он, с женой и двумя дочками, – мужик что надо, каким он раньше никогда не был: заботится о своей семье. К чему и я стремлюся. Но сколько у пиздюка эмпатии? Нисколечко. Спад лежит, блядь, в земле, а этот не удосужился даж засветиться. Ни венка не прислал, ни открытки – нихуя.