Мозг как игла пронзила: он совсем забыл, что на шахту идёт железная дорога! И дорога эта пересекает очень большую площадь тундры, потому получается, если он… значит, он идёт до сих пор просто параллельно и городу, и шахте с этой железной дорогой?.. Глупо как.
Ромка вновь повернулся ровно на девяносто градусов. Лыжи переставил под прямым углом и, глянув вперёд, да ничего не углядев, пошёл… Теперь он точно выйдет, теперь он выйдет. Если на город повернул — вначале будет подъём, потом будет россыпь света, россыпь света… А если на шахту? Тогда выйдет на железную дорогу… Так. Но там ведь сегодня, в наше дурацкое демократическое время, когда всё закрывается, по этой железной дороге поезда ходят один раз в неделю! А ничего, по дороге он выйдет на шахту.
Очень бодро, словно сил прибавилось, Ромка пошёл вперёд. Уверенно, словно видел перед собой ориентир. Он шёл. Он шёл и никого рядом с собой не видел, никого рядом с собой не слышал. Это Ромка расценил как некоторое выздоровление. От чего? От страха. От страха… Он и слова такого особенно в жизни своей не употреблял. Откуда этот страх взялся сегодня? Неужели состояние полной слепоты может так разрушать сознание, что человек начинает испытывать страх? Ну да, подумалось ему и вспомнилось то состояние, которое им овладело, когда всё случилось — полная безысходность. В один миг — стена, пропасть, мрак, пустота. Жизни нет. А как жить, когда не видишь ничего и от потери зрения даже голова начинает кружиться…
Зачем он купил капкан?..
Нет, не так… Что ты заладил: купил да купил? С чего ты решил, что можешь издеваться над животным?.. Кто тебе право дал, кто разрешил, а? Ты — высокоорганизованная материя! Захотелось острых ощущений за счёт страданий животного? Вот и поделом. Господи… Ромка даже шаг сбавил от неожиданности мысли: а что если это всё наказание ему за этот поступок… проступок перед Богом? Он же сам говорил, что в церковь ходил, что не материалист, значит… значит, Господь ему наказание даёт?.. Или как там? Он задрал голову и громко крикнул в тучи: «Я всё понял! Я всё понял! Отпусти! Отпусти домой!..»
Неизвестно каким образом, но Ромка услышал каждое своё слово, выкрикнутое в небо. Потом криво усмехнулся, погрозил туда же пальцем и сказал, как определил:
— А‑а… я понял… я не сдамся… нет!
Твердя эту мысль, повторяя каждое слово как заклинание, он побрёл дальше. Мысль эта — не сдаваться ни при каких обстоятельствах — вначале помогала идти, потом стала надоедать и сидеть в его голове гвоздём, это выматывало нервы, вместе с нервами выматывало силы. Иногда он поднимал голову и слепо всматривался вдаль… глупо так… как щенок слепой… больше на запах ориентируясь… Вдруг ему показалось, что стало вокруг как будто светлее. Ромка обрадованно подтянул руку к глазам: шесть утра, до рассвета ещё три часа.