Постоял, посмотрел «туда». Потом резко сбросил рюкзак, достал фляжку с коньяком, потряс перед ухом — там плескалось хорошо, значит, ещё много, больше половины. Он отпил хорошую порцию. Голова сразу просветлела, сознание укрепилось, сам себе сказал: «Глюки. Держись, ты сильнее!» Голос пропал, рядом шедший невидимый пропал, остались только ночь, темнота, слепота и снег, холодный, тёмный снег повсюду. В девять утра начнёт светать, надо продержаться до девяти, — подумалось ему, — когда рассветёт, легче будет идти, не так… не так страшно. Надо коньяк растянуть на девять часов. Как? По пятьдесят граммов каждые два часа? Может быть…
Где же подъём? Где этот тундровый подъём? Ничего не видно, ничего. Темень. Темень даже в сознание пробирается. Пробирается, селится там и держит его сознание в страхе. Темень.
Отчего-то вспомнился старый фильм о войне с фашистами, фильм назывался «Операция Хольцауге». Или нет? Как-то не так. Или так? Там главный герой на время заболел «куриной слепотой», потерял зрение и должен был ещё и вести с собой пленного фашиста… Ему, наверно, было ещё тяжелее? Что уж тут жаловаться? Иди себе и иди. Ты же не ведёшь с собой пленного фашиста?
Сколько времени? Он поднёс руку с часами вплотную к глазам, на расстоянии сантиметров десяти, дальше не читалось, глянул — ого, час ночи! Час прошёл — не заметил. Куда прошёл? Боже мо-ой… Куда же он прошёл? Нет подъёма тундрового — нет жизни ему, нет ему спасения без этого подъёма. В другой стороне, где стоит далёкая шахта на восточной стороне, он и не знает ничего… Впрочем, зачем ему знать? Выйти бы ровно на шахту… На любую территорию. Сколько раз здесь — или не здесь — ходил, сколько раз видел всегда вдали вездеходы, даже с охотниками встречался несколько раз… Вот сейчас бы?.. Хоть бы один человек! Один чужой человек, просто человек, любой, любой человек, одно слово, один жест, рукой махни!.. Куда идти? Он бы дошёл куда угодно, лишь бы знать, что правильно идёт.
В два часа ночи Ромка упал. Упал и не двинулся. Даже рюкзак стащить с себя и достать фляжку сил не было. Так он пролежал неизвестно сколько. Замёрз. Глаза закрывались, он смотрел перед собой на рукав куртки и видел, что снег стал припорашивать обшлаг… Снегом заносит? Ромка дёрнулся с силой вверх, сел на колени — пусто вокруг, темно, слепо. Встряхнулся, глянул на часы, достал фляжку, сделал глоток. Пить нельзя же?.. В таких ситуациях пить нельзя — он знал, он читал, ему говорили, но он же не пьёт, он только поддерживает себя.
Ромка не заметил, как уснул сидя на коленях, уснул и повалился лицом в снег, просто лёгкое похмелье спровоцировало слабость… Слабость, помноженная на неизвестность, сработала простым отключением сознания. Он ничего не увидел во сне, кто-то рявкнул рядом: ты в тундре! Ромка очнулся, поднялся, постоял, пошатался, глянул на часы: он спал восемь минут… это много. Пошатываясь, он опять повернул в сторону, уже не соображая, в какую, и пошёл наугад дальше. В этот раз путь его лёг ровно на восток… Если бы Ромка двинулся бы ещё немного в сторону, то вышел бы ровно на шахту через несколько часов… Там много огней у шахты, он бы увидел эти мутные, расплывчатые точки огней и вышел бы на шахту, но Ромка не сделал этого лишнего движения и пошёл обратно, подъём остался далеко-далеко в стороне, шахта — в другой стороне, Ромка пошёл вновь в открытую тундру.