«Черноты ночи в тундре не бывает, — шептал он себе, — снег отражает всё. Снег отражает всё. Ночи нет как таковой… Если город рядом, то видно всё, что впереди тебя делается, всё на ярком фоне городских огней. Я должен увидеть огни, как только поднимусь на этот подъём, как только выйду на подъём, я увижу мириады огней, расплывшихся в одно облако, мириады огней… а не эту серую мглу…»
Часам к семи вечера Ромка стал уставать. Ноги слегка подрагивали, дыхание хоть и было ровным, но клубы пара вырывались наружу из-под куртки, оседали инеем на ресницах, бровях. Мороз был небольшим, градусов до двадцати, ветра почти не было… Ах, если бы был ветер! Если бы постоянно дул ветер, Ромка тогда, по крайней мере, мог ровно идти в одну и ту же сторону. А так… так он постоянно сбивался и не понимал уже совсем, куда идёт. Он читал, что в джунглях человек может выйти по прямой, только если будет ставить на расстоянии шесты и, выравнивая их в линию, так идти… И вообще, а надо ли в такой ситуации куда-то идти?
В девять вечера он упал на снег и лежал минут десять не двигаясь, стараясь контролировать себя, чтобы не подмёрзнуть на снегу. Потом вновь сел на лыжи, достал из рюкзака сало, съел его в один присест, или за один укус, выпил ровно глоток коньяка и, отломив от шоколадной плитки половину, закусил. Шоколад ему всегда давала с собой мать, говоря, что лучших калорий в тундре не найти. Смешно. Это всегда казалось ему смешным: сладкое — на охоту! Но после шоколада он и в самом деле почувствовал себя лучше, бодрее и пошёл веселее… Куда?
Если бы Ромка мог взлететь вверх, как мохноногий канюк, и осмотреться вокруг, то увидел бы, что он благополучно прошёл ровно между далёким уже городом и одинокой шахтой на восточной стороне Северска и вышел в самую настоящую открытую тундру, где впереди нет ничего, кроме заснеженного пространства.
В одиннадцать часов ночи он свалился на снег и лежал так долго, недвижимо, пока тело не стал пробирать озноб. Тогда встал, посмотрел невидящим взором перед собой, посмотрел в небо, вокруг, назад, по сторонам… внезапно резко повернулся вправо и пошёл совсем в другом направлении. Хотелось пить, очень сильно хотелось пить, но горячего не было, а от коньяка начиналось лёгкое похмелье. Похмелье сейчас совсем ни к чему.
К полуночи стало казаться, что кто-то идёт рядом с ним и постоянно что-то советует. Советует тихо, словно шепчет: не туда идёшь, не туда… иди обратно, там город, вон там… иди туда. Ромка пару раз оборачивался, но никого не видел. От неизвестности у него запульсировало в голове. Голос стал настойчивее, ему даже показалось, что он кого-то заметил рядом… здесь вот, справа… Ромка резко повернулся, но никого не увидел, тогда громко сказал в пустоту ночи: «Хорошо! Я пойду туда!»