Однажды у себя на крыльце я нашел подарок от неизвестного — том первый «Капитала» Карла Маркса, в коричневом бумажном пакете. Шутка? Всерьез? И кто мог прислать эту книгу? Я так и не выяснил. Поздно ночью, голый, в постели, я ее полистал. Начало было непостижимо — я не мог его понять, но, дойдя до той части, где говорилось о жизни рабочих-шахтеров, рабочих-детей, я почувствовал, что вдруг задышал медленнее. Как же он сердился! Страница за страницей. Потом я вернулся к более ранней части и набрел на фразу, когда-то слышанную, — странную, тревожащую, довольно уродливую фразу: речь шла о «товарном фетишизме». Я хотел понять это дикое словосочетание, но пришел к выводу, что понять его, наверно, можно будет, только переменив всю свою жизнь.
Объяснение его было очень невнятным. Например, люди говорят: «Двадцать ярдов полотна стоят два фунта». О каждой вещи люди говорят, что она имеет определенную стоимость. Это стоит столько-то. Это пальто, этот свитер, эта чашка кофе — каждая вещь стоит определенных денег или некоторого числа других вещей: одно пальто стоит трех свитеров или таких-то денег — словно пальто, вдруг появившись на земле, содержит в себе какую-то стоимость, вроде души, словно пальто — фетиш, физический объект, в котором содержится живой дух. Но что на самом деле определяет стоимость пальто? Что определяет цену пальто? Цена пальто возникает из его истории, из истории всех людей, которые занимались его изготовлением и продажей, и из всех отношений между ними. И если мы покупаем пальто, мы тоже вступаем в отношения со всеми этими людьми, но игнорируем их, делая вид, что живем в мире, где у пальто нет истории, а оно просто свалилось с неба с готовой ценой внутри. «Мне нравится это пальто, — говорим мы, — оно недорогое», — словно это свойство пальто, а не завершение истории обо всех людях, которые его делали и продавали. «Мне нравятся картинки в этом журнале». Голая женщина прислонилась к забору. Мужчина покупает журнал и глядит на картинку. Мужчина заплатил женщине, чтобы она разделась и прислонилась к забору. Фотография содержит свою историю — минуту, когда женщина расстегивала блузку, то, что она при этом чувствовала, что ей сказал фотограф. Цена журнала — шифр, который описывает отношения между всеми этими людьми: женщиной, мужчиной, издателем, фотографом — кто командовал, кто подчинялся. Чашка кофе содержит историю крестьян, собиравших плоды, — некоторые теряли сознание под палящим солнцем, некоторых били, некоторых пинали.
Два дня я видел товарный фетишизм повсюду вокруг меня. Это было странное чувство. На третий день я утерял его. Оно исчезло. Я больше не видел фетишизма.