— Верно, присылал ты друга, брата присылал. Сам только не пришел. А Букен заупрямилась. Обрадовалась я, как узнала тебя, сынок. Давно надо было прийти. И ты, Букен, не будь такой упрямой. Вы-то друг без друга проживете. Но между вами есть теперь третий, продолжатель рода вашего. Радуйтесь этому. Друг друга уважайте. Уважение — самое главное между людьми…
…Обратно они выехали поздно ночью. Полная луна завладела всем небосводом, молочно-белый свет ее залил горы, притихшую долину. Кебек сел на коня, жену усадил сзади. Мать поднесла ладони к лицу, благословила:
— Да не обойдет ваш дом счастье, дети мои! Езжайте с богом, — и долго еще смотрела им вслед, и ветер трепал концы ее полотняного платка…
«Как быстро летит время! — подумал Кебек. — Вроде недавно это было, а сколько лет прошло с тех пор!» Ему, как всегда, не спалось на новом месте. Кебек кашлянул, заворочался. Сразу же проснулась Бюльдуркен, спросила встревоженно:
— Неудобно тебе? Может, еще одну подушку под голову подложить?
— Нет, все хорошо… — ответил Кебек.
— А что ворочаешься? — беспокойно спросила жена.
Чтобы успокоить ее, Кебек твердым голосом ответил:
— Не хочется спать что-то…
Через некоторое время Бюльдуркен снова уснула, а Кебек, глядя на загадочные тени, отбрасываемые дрожащим огоньком лампы, опять стал вспоминать прошлое…
Что такое жизнь? Пока здоров, силен, как-то не задумываешься над этим.
После восьмого класса Кебек, как и брат, пошел работать арбакечем. Потом его, как грамотного и работящего, назначили учетчиком. Тезек и его дружки быстро научили паренька приписывать лишние трудодни своим приятелям и убавлять недругам. Почувствовав свою власть, Кебек совсем обнаглел, стал даже прихватывать себе кое-что из продуктов, выписываемых на обед какой-либо бригаде.
Однажды он выписал для поливщиков целого барана, но заехал сначала домой, отрезал от туши заднюю ногу и оставил себе. Когда он приехал на стан, поливщики, как нарочно, были все в сборе. Пили чай. Обрадованная повариха вытащила тушу из мешка, и все с удивлением уставились сначала на тушу, а потом на Кебека.
Плосконосый, узкоглазый Сандыбай, который уписывал за обе щеки черный хлеб, даже жевать перестал:
— А где задняя нога?
Щупленький, похожий на старушку, Мамат улыбнулся, хитро сощурил глаза:
— В нашем колхозе около тридцати тысяч овец. Неужели среди них, Сандыбай, не может быть одной трехногой овцы?
— Может, и есть. Но только как бы от этой ноги Кебека понос не прохватил! — сердито сказал Сандыбай.
«О черт! И кто меня сюда притащил, когда вся бригада в сборе», — подумал Кебек и, не выдержав насмешек, закричал: