— В тот день они с Матвеем с утра на склад ко мне приезжали, — заметила Тунук. — Так я им сказала, что без разрешения председателя не могу выдать и зернышка. А они, значит, тогда к вам поехали…
— Ведь это Бокон тебя завскладом устроил? — спросила Уулча. — Небось поживиться надеялся.
— Наверно… — задумчиво сказала Тунук.
* * *
«Права Уулча. Не зря Бокон так хотел, чтобы именно я заменила завскладом, ушедшего на фронт. Видно, уже тогда начал опутывать меня своей сетью», — подумала Тунук, вспоминая далекие военные годы.
Она будто наяву услышала вкрадчивый голос Бокона: «Ты будешь завскладом, Тунук. И не возражай. Я уже договорился с председателем. Да и нет в аиле лучшей кандидатуры, чем ты. Образование у тебя есть. Работа нетрудная. Если что — мы рядом, всегда поможем».
Тунук долго отказывалась, но Бокон все-таки уговорил ее. А мать была так рада: «Не упускай, доченька, своего счастья. Спасибо Бокону, вспомнил твоего отца, поддержал, поднял тебя. Ведь теперь все в его руках…»
В помещении склада, кроме мешков с пшеницей и ячменем, было несколько мотков веревки, конская упряжь. В отдельном углу хранились продукты для горячих обедов рабочим и мешки с несортовой пшеницей, которую выдавали вместо аванса. Вручая ключи от склада, председатель предупредил Тунук: «Дочка, большая ответственность теперь на тебе. Здесь все наши запасы зерна. Будь осторожней. Немало еще есть среди нас проходимцев».
Бокон первое время приходил несколько раз, брал понемногу зерна, мол, у того-то мука кончилась, у другого. Но когда в очередной раз она попросила принести разрешение председателя, Бокон перестал тревожить ее.
Тунук чувствовала себя неуютно в холодном, мрачном помещении склада, выходила наружу и, так как работы в самом деле почти не было, сидела вышивала. За зиму она послала на фронт несколько посылок с носками, варежками, вышитыми платочками. Вышивая очередной платочек, она тайно надеялась, что он попадет к Нуру, на каждом мелкими стежками ставила метку: «От Тунук».
Она успела увидеть Нур-агая перед отправкой на фронт. В тот день подруги провожали в армию дядю Кербез. Перед районным военкоматом толпилось множество народу. Шум, гам, смех и слезы. И вдруг совершенно неожиданно Тунук увидела Нура. Он стоял в стороне, в тени тополей. Сутулый старик, по всей видимости отец, успокаивал плачущую женщину, видимо мать. На Нуре была та самая белая рубашка, в которой он принимал экзамен.
— Как доедешь, сразу напиши… жеребеночек мой, — мать обняла его, прижала к груди.
— Крепись, сынок. Пусть бог даст тебе силы, а нам терпение. Увидимся ли еще? — голос отца дрожал от волнения.