Сережик (Даниелян) - страница 109

– Надо было, чтоб Данэл ее убил. Тогда и ее бы не было, и его бы посадили!

Маро гуляла направо и налево, а в провинциальном маленьком городе Ленинакане, где все друг друга знают, это, естественно, не приветствовалось. Но Маро хорошо использовала своих кавалеров. Они чинили ей мебель, развозили ее на машинах, ходили за нее на базар. Мама удивлялась, как это хромая, толстая кассирша общественной бани имела такой успех. У нее даже был постоянный любовник, Гуго.

Маро под конец жизни с гордостью рассказывала мне:

– Когда я выходила на улицу, Серёжик-джан, транспорт останавливался. И стоял не только транспорт, но и у шоферов кое-что.

Кстати, Маро тоже не церемонилась и называла все вещи своими именами.

Я только сейчас понимаю, чем она брала. Во-первых, она была очень хитрая, у нее был пошлый специфический ленинаканский юмор. Плюс она была свободолюбива и независима. Никогда ни у кого ничего не просила и сама всегда была готова помочь.

Она работала в городской бане кассиром, круг общения был очень большой, в маленьком городе ее знали все. И она знала, кто в баню пошел с женой, а кто – с чужой женой. Я часто сидел у нее в кассе, там стоял специфический запах влажности и мыла. Она продавала билеты парам и говорила: «Заодно и искупаетесь». Пары застенчиво улыбались, доплачивали ей за услугу и проходили в номера. Маро многое о людях знала, и с ней считались.

У нее были подруги-банщицы, которые рассказывали всякие развратные истории, происходящие в бане. Все это говорилось при мне, меня считали за ребенка – мол, я ничего не пойму. Они тоже меня любили, баловали мороженым и сладостями.

Я помогал Маро считать деньги в конце дня. И Маро с радостью подсчитывала, сколько она продала левых билетов. Это был секрет, и я тщательно скрывал его от мамы. Маро мне давала взятку за хорошее поведение: металлический рубль. Мама считала, что Маро портит меня и что у ребенка должны быть другие интересы и ценности, кроме как сидеть в бане и считать деньги. Банщицы иногда проходились по моей маме – очевидно, Маро им жаловалась, – а я начинал ругаться матом в их адрес, почти не понимая, что означают мои слова. Вместо того чтобы обижаться, они от этого веселились.

Я часто ходил в Ленинакане в театр. Маро мне на это опять давала металлический рубль с головой Ленина, – чтобы и на мороженое хватило. Театр находился близко от дома, улицу не надо было переходить. И поскольку я ходил туда почти на все спектакли по сто раз, меня уже пускали без билета и деньги оставались мне.

Маро смотрела на меня как на идиота. Как на больного, как на дебила. А я для себя впервые открыл, что один и тот же спектакль нельзя одинаково играть каждый день. Я пока становился профессиональным зрителем. Маро смотрела на меня с тревогой и сожалением – мол, племянник недоразвитый какой-то.