Я не понимаю разницу между влюбленностью и любовью. По-моему, люди придумали ее, чтобы оправдать себя, когда уже не хотят секса с постоянным партнером. Мол, это уже нам не надо. Мы любим, а не влюблены, и у нас типа все уже на другом уровне. Не все могут позволить себе признаться, что им это надо не меньше, чем, скажем, десять лет назад, но с другим партнером. Если люди, после того как проходит влюбленность, когда уже секс не обязателен, уважают друг друга и им есть о чем помолчать, они и дальше живут нормально. Если же каждый думает только о себе и нет у них ничего общего, кроме прошедшего желания пошпилиться, то они живут, как мои родители.
Мы придумываем себе мораль, религию и прочую хрень. Более того, мораль загоняем в рамки закона. Глубоко в душе понимая, что объективные законы – только природные, а все остальное изменчиво на разных этапах истории и в разных религиях. Более того, люди боятся. Грех даже подумать о другом партнере, это считается аморальным. Но ведь если человек не делает чего-то только из страха перед каким-то законом, будь то божий или уголовный, он или потенциальный уголовник, или идиот.
Так можно далеко уйти. Просто приведу один пример о морали, и опять вернемся к теме. Александру Македонскому, вполне вероятно, зрелые мужики делали в попу, когда он был еще мальчиком. У эллинов это считалось нормальным и моральным, если мальчик пока не созрел. Вряд ли мы лучше Александра по своему человеческому материалу. Так что расслабьтесь. Это из другой книги, которую я вряд ли напишу.
Поехали дальше.
Я искал свою Линду, я хотел с ней заговорить, но она на меня не обращала внимания. И когда настал момент выписки, меня взяла хандра. Я понял, что есть женщины, недоступные по всем параметрам. Во-первых, они тебя не видят, во-вторых, они чужие, в-третьих, они старше, в-четвертых… придумайте сами.
Родители забрали меня домой, мне было грустно. Я не мог смириться с мыслью, что нет рядом той, которая меня даже не видела. А ведь мне достаточно было просто лежать с ней в одной больнице, через стену. Получать одни и те же уколы, пить одни и те же лекарства. Но я пришел в другую реальность. И постепенно остыл. Если любовь не питать, она умирает. Но это я понял потом.
У меня была увеличена печень – на два сантиметра. Маро по телефону из Ленинакана говорила маме, что не все, что у мужика растет, это хорошо, и мне нужно лечение. Мама отвечала, что у той только одно на уме. Нас с сестрой это веселило.
Мне назначили диету. На полгода. Мама продержала меня на ней целый год. Паровые котлеты, вареное мясо, гречка-овсянка. Ничего жирного, кислого, острого. Я по этому поводу не страдал, тем более что мама старалась, чтобы было все не только здорово, но и вкусно. Вместе с диетой мне прописали и минеральные воды. Наш «джермук» не подошел, он очень активный для печени. И семья решила, что мне надо поехать в Ессентуки, на курорт. Мама не могла меня отвезти, у нее были экзамены, и решено было, что я поеду с теткой Маро. Это было самым приемлемым решением. Для меня.