Вставал ясный тихий и теплый день. По-прежнему— ни ветерка, ни дуновения. Кто скажет, что где-то идет Кровопролитная война и, звеня тяжелыми гусеницами, грохочут танки? Кто убедит, что льется человеческая кровь и фашисты рвутся в Донбасс — в край угля, металла и хлеба?
«Будь тверже стали», — невольно вспомнила она слова Сергея.
Да, теперь она знала, что значит быть тверже стали, знала, какие трудности ждут ее впереди. Надо работать, работать и работать. Она всегда работала во всю свою силу, не представляла себе жизни без труда, но сейчас это желание было еще сильнее, чем когда-либо.
Трактористки работали самозабвенно, не зная ни отдыха, ни сна. Выработка на пахоте повысилась в два с половиной раза. Казалось, машины устали, а девушки усталости не чувствовали. Они были действительно тверже металла.
В октябре линия фронта приблизилась к Донбассу.
В это утро Паша была дома. В окнах соседних домов еще горел свет, но вокруг было тихо. Через деревню двигались воинские колонны. Крестьяне и крестьянки вышли на дорогу и безмолвно смотрели им вслед. «Неужели они не остановят врага?»
— Паша! — окликнул ее отец. — Тебя вызывает Сталине.
Она вздрогнула. Телефон действует. Значит, все в порядке, враг будет остановлен на подступах к Донбассу.
— Слушаю…
У телефона был секретарь Сталинского обкома партии.
— Паша? Здравствуй… ты еще в своем Бешеве? — он говорил спокойно и тихо.
— Ну да… А где же мне быть? Хотелось бы на фронт… сводки Совинформбюро сердце жгут.
— Я не об этом… — голос секретаря по-прежнему звучал спокойно. — Тебе задание: готовь бригаду к эвакуации. Тракторы пойдут своим ходом, запасайся бензином. Путь держи на Ростов. Понятно?
— Хорошо… Все сделаю. — Паша постаралась сказать эти слова окрепшим голосом, но, закончив разговор, тотчас же опустилась на стул, оглушенная необычным поручением.
Рядом с нею был Никита Васильевич. Он видел слезы в глазах дочери, но еще не понимал, какое задание получила она от обкома.
— Батя, собирайтесь в дорогу…
Никита Васильевич был к этому готов. Он глубоко был убежден в том, что врагу нельзя оставлять добро, невозможно. Он верил, что его сыновья — Константин, Василий, Сергей, как и сыновья всех его земляков, остановят и сокрушат немца, но пока дела складываются так, что надо готовиться к эвакуации.
Паша подошла к Светлане, обняла ее.
— Ты плачешь, мама?
Она виновато взглянула на дочку:
— Что ты, Светочка?
— А папка наш уже далеко, фашистов бьет…
— Может, и близко, Светочка. Немец уже в Донбассе.
Неторопливо возвращалась она в степь. День был безоблачный, теплый. Солнце светило, как в летнюю пору. Только пожелтевшие на деревьях листья напоминали о том, что сейчас осень. Кругом стояла удивительная тишина. Странно было даже думать о том, что где-то недалеко идут кровопролитные бои, и гитлеровские орды уничтожают города и села, строят виселицы, убивают детей, женщин, стариков…