Никто не жаловался, не увиливал от работы, не просил, чтоб его отпустили «в соседний колхоз» или «поддержали хлебом». Наоборот, теперь в присутствии Паши многие колхозники обращались к председателю Петру Веселому совсем за другим… за вином, которое, кстати говоря, колхоз стал изготовлять собственными силами. К одному фронтовой друг приехал в гости, другой собрался на свадьбу к родственнику.
К Паше подошла одна девушка, вся сияет, в лентах, нарядно одетая, и пригласила ее на свою свадьбу.
— Идет жизнь?
— А чего же ей останавливаться? Хорошо шагает, Прасковья Никитична!
Колхоз имени Мичурина выполнил свою первую заповедь — сдал сколько было положено хлеба государству, перевыполнил план осеннего сева, засыпал необходимые семенные фонды, выдал колхозникам на трудодень по пять килограммов хлеба.
И вот уже в зимнюю пору в гости к Паше из колхоза имени Мичурина приехали два старика, приехали, чтобы порадовать ее новыми добрыми вестями.
Первым вошел Степан Васильевич Олейников. Встретила его Ефимия Федоровна.
Старик неторопливо снял дубленую шубу, смахнул снег с сапог и медленно, вразвалку вошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его и, как бы убеждаясь в его прочности, сел. Внимательно осмотрев все вокруг, спросил:
— А что, дочки твоей дома нету?
— Дома, дома! — откликнулась Паша, выходя из своей комнаты.
— Мы мимоходом к тебе, Паша, — сказал Степан Васильевич, как бы извиняясь за вторжение.
Опять раздались шаги, отворилась дверь: Ефимия Федоровна выбежала навстречу.
— Алексеич!
— Не ожидала? Мы к твоей Паше, поделиться пришли, о жизни поговорить. Давно собирались, да времечко-то как раз в обрез.
— Приятно слушать добрые вести, — с лаской в голосе сказала Ефимия Федоровна. — Может, чайку попьете, старики?
— Э, рановато, Федоровна, записывать нас в старики, — усмехнулся Никифор Алексеевич. — Мы такими делами ворочаем, что молодым за нами не угнаться.
— Эх вы, молодежь! — шутливо произнесла Ефимия Федоровна и заторопилась, чтобы вскипятить чай.
Тем временем гости-мичуринцы докладывали своему депутату о колхозных делах.
— Дела наши, Никитична, завидные, волнующие. Торопиться надо, ведь не два, а один век живет человек. А пока жив, надобно стараться все сделать, чтоб внуки и правнуки добрым словом тебя вспомнили. Во как, Никитична! — Никифор Алексеевич все больше и больше увлекался. — Еще поживем да и поработаем на счастье народное, потому что человек без труда страшнее любого зверя становится, вспомни нашего минулого лысого хлюста. Ох, и окрестила ж ты его имечком!
— Не позабыли? — засмеялась Паша.