Но он уверен в своих силах и в своём праве быть в Риме: «что до меня, я готов благовествовать и вам, находящимся в Риме» (1:15); и отстаивать «свое благовествование», ибо «в нем открывается правда Божия от веры в веру, как написано верою жив будет» (1:17), ссылаясь, вовремя, на Писание, с учётом этноса своей аудитории.
Закончив благостные пожелания в начальной части Послания, Павел резко поворачивается в сторону своих недоброжелателей, обрушиваясь на них с гневными обвинениями. Впечатление, что Павел проецирует на своих собеседников ту реальность, в которой он находится в данный момент, т. е. борьбу в коринфской общине. Впрочем, такое резкое изменение тональности в начальных частях своих Посланий характерно для Павла: накопившиеся напряжения он, чаще всего, разряжает в своих текстах.
Но продолжим. Павел спешит обличить своих возможных противников: «Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою» (1:18). Здесь очевидный выпад против будущих или уже обозначаемых оппонентов, о которых Павел, возможно, уже наслышан. Ибо движет ими неправда и ему надлежит восстановить истину. Но, первым долгом, надлежит выявить их в неправедности: несмотря на явленное им Богом «видимое», а «невидимое» через «рассматривание творений», «они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, – то и предал Бог их в похотях сердец их нечистоте, так что осквернили сами свои тела» (1:20–24). Впечатление, что Павел, задним числом, отвечает своим слушателям-мудрецам в Афинах. «Слова на лестнице», так сказать. Здесь они обращены очевидно к противникам из римских общин. Или предтечей будущих ересей, отказывающих в «нетленности» Богу и уподоблению его «плотскому человеку». Неясен, собственно, тот, кто имеется в виду под «Богом»: Бог Отец или Христос. Нетленность Бога Отца, Творца всего сущего, не подвергалась сомнению даже у будущих гностиков. А у иудеев, тем более. А Христа Павел, как правило, именовал Господь и никогда Богом (до сих пор?).
Как всегда, Павел оперирует в подобных случаях общими фразами, очевидно, чувствуя свою слабость в конкретности перипетий спора. К тому же общность и расплывчатость обвинений даёт большую свободу в интерпретациях по ходу полемики.
Экспрессивность начала Послания впечатляет и оставляет в недоумении: оно обращено к кому? Причём тут Римская община? Но Павел продолжает нагнетать: «Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо творца, который благословен во веки. Аминь» (1:25). Речь идёт вообще об язычниках?