Во второй главе Павел достаточно неожиданно переходит к теме, как бы продолжающей первое Послание, обсуждения второго Пришествия. Он просит «не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступил день Христов» (2:1–2). Неясно, что значит «как бы нами посланного»: Павел открещивается от некого текста, как ему не принадлежащего, или говорит о неправильности его понимания? Тем не менее, этот текст, очевидно, вызвал нежелательные толкования и Павел спешит разъяснить свою позицию. Послание отослано почти вслед первому, что говорит о срочности ситуации.
И далее Павел излагает доктрину, оказавшую большое влияние на догматику дальнейшего христианства, практически без ссылок на возможные источники. Он разворачивает достаточно сложный сценарий, предваряющий Второе Пришествие. По-моему, в дальнейшем он больше нигде не отваживается говорить сколько-нибудь пространно о будущем, ограничиваясь общими фразами о суде и возмездии. Да и то, применительно к настоящему.
Итак: «Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придёт, доколе не придёт прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя За Бога» (2:4)[9].
Вновь возникает тема страдания прежде обретения Царства Божиего в качестве необходимого этапа к его обретению, но уже не на личностном, но на глобальном уровне, в качестве воплощения «космологического принципа», заложенного исходно в бытие, но скрытым до сего времени: «И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время» (2:6).
Это «что» заключается в необходимости свершённости заложенной в бытие необходимости («воли Божией»): «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не свершится до сих пор, пока не будет взят от среды, удерживающий теперь»[10] (2:7). Тема грядущего, предваряющего Царство Божие, сына беззакония – Антихриста как порождения сил тьмы, не называемого по имени, получает своё дальнейшее развитие у Иоанна.
Схема «блаженство» через «страдания» у Павла является неизменным и доминирующим мотивом, обретшим для него статус общего парадигматического принципа, особенно в этике общения с Богом. Психологически это связано, возможно, как уже указывалось, и с особенностями психики самого Павла: эпилепсия (?), комплекс неполноценности, сочетающийся с глубокой верой в своё особое предназначение, и необходимостью «на людях» демонстрировать уверенность в своих действиях и поступках; довольно слабые способности логически обосновывать выдвигаемые положения в последовательном изложении, отчасти компенсируемое способностью увлекать и прикрывать темпераментом и эмоциональным порывом. Последнее, по-видимому, проявлялось преимущественно в частных беседах и диктовке текстов. Публичным оратором он не был. Болезнен был и контраст между глубиной его веры и непрезентабельностью внешнего облика, её заключающего. Он служил, как бы, живой демонстрацией контраста между «миром света» – веры, духовности, и «миром тьмы» – темницы тела в представлении гностиков. Да и христиан.