.
«Манифест о вольности дворянской» был встречен дворянством с такой радостью, что на ее волне прозвучало более чем экстравагантное предложение — в знак благодарности отлить золотую статую императора. Однако подписание манифеста стало первым и последним значимым достижением Петра III на троне: его последующие шаги, будь то политические решения или личные поступки, быстро и неотвратимо вели его к гибели.
Еще будучи наследником престола, Петр напрочь испортил отношения почти что со всеми русскими придворными и, нуждаясь в преданных людях, а еще больше — в понятной ему веселой компании, он стал выписывать из Голштинии солдат и офицеров, которые и составили его окружение. Когда же он сел на трон, и сам он, и его голштинские приятели стали вести себя настолько вызывающе, что недовольство двора этой «развеселой братией» превратилось в почти неприкрытую ненависть. Но Петру было все равно: пьяные застолья, непристойные шутки и открытые домогательства в адрес дам, в том числе и замужних, личные оскорбления титулованных сановников и высших российских офицеров — все это можно было увидеть при дворе почти ежедневно. Все большим унижениям подвергалась и Екатерина, оскорбить которую в присутствии очередной фаворитки стало для Петра любимейшей забавой. Между тем, сигналы о готовности поддержать ее в стремлении к короне, поступавшие к Екатерине и раньше, после воцарения Петра III стали постоянными и совершенно конкретными.
Не менее роковые ошибки Петр допустил и в политике. Беспричинное, чисто эмоциональное неприятие православия побуждало его к крайне непопулярным мерам по отношению к церкви. Так, был издан указ о передаче церковной земли государству, что поставило Церковь в еще большую зависимость от светской власти. Особенное же возмущение вызвало распоряжение Петра III убрать из храмов все образа, кроме изображений Христа и Богородицы, а также обрить бороды священникам и обязать их носить протестантское платье. В результате, не прошло и месяца с восшествия на трон, как в адрес императора послышались упреки в том, что «он вознамерился было переменить совсем религию нашу, к которой оказывал особливое презрение». По большому счету, уже одного этого было бы достаточно для того, чтобы поднять против Петра столицу и свергнуть его с престола. Но этим самоубийственные шаги государя отнюдь не исчерпывались: свою главную ошибку он допустил во внешнеполитической сфере.
Свое слепое, фанатичное преклонение перед главным врагом России тех лет, прусским королем Фридрихом II, Петр не скрывал никогда: ни в Киле, ни по приезде в Петербург, ни с вступлением России в Семилетнюю войну. Поэтому вполне предсказуемым, но оттого не менее диким казался мирный договор, заключенный между Россией и Пруссией вскоре по воцарении Петра III. По условиям договора, Россия лишилась завоеваний, достигнутых в войне. Победы русского оружия, пролитая на полях сражений кровь русских солдат — все это было перечеркнуто и предано, и отныне Петр получил во враги не только гвардию, и без того возмущенную начавшейся «перестройкой на прусский манер», но и всю российскую армию, включая генералов и фельдмаршалов. В свете этого уже не столь важным казалось то, что новый российский император намеревался объявить совершенно бессмысленную для России войну Дании с целью отвоевать земли своего шлезвигского герцогства.