Невыразимо печальным было это возвращение в родной и так любимый им город.
Чем больше смотрю я на Киев, тем больше вижу, какую страшную трагедию пережил он. Населения в Киеве фактически нет. Есть небольшая кучка убогих, нищих и несчастных людей. Нет детей, нет девушек, нет юношества. Только бабы и калеки. Картина потрясающая. Такого наш свет на протяжении нескольких столетий, многих столетий не знает. Ведь Киев был миллионным городом. Сейчас на руинах тысяч пятьдесят.
И целый месяц должен будет пройти, прежде чем он найдет в себе душевные силы, чтобы записать такими же скупыми словами рассказ о том, какую личную трагедию пережил он в Киеве в тот первый день возвращения, добравшись по руинам и пожарищам до своей киевской квартиры.
Мать живет в моей комнате. Мне стало немного легче на душе. Умирая в Киеве от голода, от голодной водянки, несчастный мой отец не верил в нашу победу и в наше возвращение. Он считал, глядя на колоссальную немецкую силу, что Украина погибла навеки вместе с украинским народом. У него не было надежды встретиться уже со своими детьми, что поневоле бросили его на поругание. Он думал, что мы будем жить всю свою жизнь где-то по чужим краям. Так в тяжкой безнадежности он и умер.
Жизнь отца была несчастливой. Он умер восьмидесяти лет. Он был неграмотный, красивый, похожий по внешности на профессора или академика, разумный и благородный человек… Прожил он всю свою жизнь… не осуществившись ни в чем, хоть и был подготовлен рождением своим ко всему самому высокому и тонкому, что есть в жизни человечества.
Шесть дней лежал он непохороненным, пока мать не сделала ему гроб, продав остатки своей одежды, и не отвезла его, старая, одинокая, брошенная всеми, на кладбище. Мать говорит, что он в гробу был как живой и красивый. У него и в гробу были черные волнистые волосы и белая, как снег, борода. Его выгнали из моей и сестриной квартиры оккупанты и даже сильно побили, так сильно, что он долго ходил весь синий от побоев. Он был ограблен, обокраден и вытолкан на улицу…[82]
Эта глубокая рана долго не переставала кровоточить. К воспоминаниям об отце и к обстоятельствам его смерти Довженко не раз возвращался впоследствии, в недолгие годы, отмеренные на его собственную долю.
Из Киева он приехал в Москву. Возвратился к работе в кино.
Летом 1943 года он смонтировал из документальных материалов фильм, который и сейчас нельзя смотреть без глубокого волнения: «Битва за нашу Советскую Украину».
Он сам написал дикторский текст к кадрам, снятым более чем сорока фронтовыми операторами и тщательно отобранным Ю. Солнцевой. К этим кадрам он добавил страшные в своей цинической откровенности свидетельства вражеской стороны, взяв их из бесчисленных роликов немецкой кинопериодики, доставшихся нам в качестве военных трофеев.