В ЮАС с этим иначе, и сильно. Достаточно сказать, что после Второй Англо-Бурской у нас даже орденов и медалей ввести не удосужились! Да и потом… вплоть до богословских диспутов доходило – достойно ли доброму христианину вешать на грудь за убийство людей, и нет ли в этом кривды?
Уже ближе к концу войны явочным порядком начали появляться шевроны отдельных коммандо и знаки «За ранение» или «Участие в рукопашной схватке». Неофициально…
С началом президентства Снимана проект государственных наград вышел на новый виток, но заседающие в Фольксрааде мужи постановили, что все награды будут – сугубо после Победы! Дабы не искушать малых сих, и не вводить их во искушение…
Делая зарисовки, не забываю поглядывать по сторонам, и заметив знакомую персону, закрыл блокнот, вставая навстречу.
– Евгений Яковлевич? Добрый день, – протягивая руку полковнику Максимову.
– Не имею чести… – сухо отозвался тот, не принимая руки, – Ба! Егор Кузьмич?
– Он самый, – улыбаюсь приязненно, и наконец-то мы обмениваемся рукопожатиями, усаживаясь за столик, протиснувшись между стайкой девиц облегчённого поведения.
– Вас не узнать, – глаза генштабиста скользят по моему лицу, остановившись на щёточке усов и большой родинке на щеке.
– Вы тоже неплохо замаскировались, – делаю ответный комплимент. Он и правда не слишком похож на себя прежнего.
– Неплохо… – скривившись как от зубной боли, он замолкает при виде подошедшего официанта и заказывает себе выпивку, – Вы, однако же, узнали меня ещё до начала условленных знаков.
– Помилуйте, Евгений Максимович! – искренне удивляюсь я, – Вы же на нашей территории, а никак не наоборот!
– Хм… и быстро срисовали? – осведомляется он.
– Ещё в Петербурге, – даю честный ответ.
– Однако… – он видит, что я не вру, да и нет такой необходимости, – недурственная у вас агентура, Егор Кузьмич!
– На том стоим, – принимаю комплимент не себе, а всей разведке Кантонов разом, – Денег на разведку не жалеем, да и… хм, при наличии идеологической подоплёки работать становится значительно проще.
Он морщится едва заметно…
– Не принимайте близко к сердцу, Евгений Максимович! – спешу утешить его, – Мы ведь, собственно говоря, на одной стороне!
– Социалисты? – он вздёргивает бровь, ухитряясь показать свой скепсис едва заметной мимикой. При всей своей демократичности, он не пытается опрощаться, уподобившись Толстому, и не играет в либерала с эполетами. Евгений Яковлевич вполне яркий представитель офицерства Российской Империи, разве что не «вообще», а весьма немногочисленного крыла технократов.
– В первую очередь – патриоты, – парирую я ничуть не смущённый, – а социалисты или нет, не суть важно! У нас, не поверите, даже свои черносотенцы имеются, разве только без монархического подтекста.