Добровольцы уже прошли маршем, и сейчас стояли в парадном строю под водяной крупкой, слушая вместе со всеми речи в свою честь. Они уже назначены героями и лучшими сынами Отечества, и многие из них…
… верят. Да и как не верить-то?!
Офицеры и приравненные к ним – отдельно, нижние чины – отдельно. Он тоже – в отпуске… как бы. Но кресты обещаны – всем! Заранее.
Выступают видные черносотенные монархисты, священнослужители, отставные генералы, представители купечества. Соль Земли Русской! Речи, речи, речи… Говорят много и охотно. Для волонтёров, для народа, для союзников…
… а вот и они! Везде видны представители Британии, Японской и Османской Империй. Последнее – непривычно и приводит в смущение рядовых представителей Союза Русского Народа. Противник, можно сказать, исторический… и нате! Союзничаем!
Публика попроще ворчала, не слишком привечая старинных неприятелей. Да и на новоявленных узкоглазых союзничков…
… косились! Особенно мальчишки. Право слово, поветрие какое-то!
Интеллигенция… да-да, среди Союза Русского Народа встречались и люди вполне образованные, да-с… Так вот, интеллигенция некоторым образом выказывала оптимизм по части новых союзников.
Старые-то, они насквозь известны… в том числе и умением переворачивать любую ситуацию в свою пользу. Европейцы!
Османы и японцы казались интеллигенции из Союза Русского Народа попроще, да и как иначе-то?! Известно дело, турки. Азия-с! Должны же понимать своё место?!
Да и японцы… ну право слово! Маленькие, косоглазенькие, старательные… а офицеры, служащие во Владивостоке и Порт-Артуре, весьма лестно отзываются об услужливости и расторопности японской прислуги.
Возможная позиция Старших Братьев, муссируемая в прессе, нравилась некоторым образом даже тем, кто не слишком-то восторженно отзывался о грядущей Великой войне. Крови, конечно, будет много… рассуждали они, но ведь и куш какой! Худо ли, выйти на азиатские рынки и задружиться с османами?
… а что об этом думали сами японцы и османы, публику волновало мало. Должны же понимать своё место, верно ведь?!
Балтийское море встретило волонтёров неласково, ворочаясь голодным по весне медведем и каждодневно пробуя на прочность тяжёлыми волнами железные бока корабля. Люди совершенно измучались, особенно нижние чины и иже с ними, перевозимые в трюме вместе с лошадьми.
Один из нижних чинов, ефрейтор Ганушкин, во время качки исхитрился упасть, ударившись виском об угол, и скоропостижно испустил дух. Ещё несколько человек поломалось, не имея привычки передвижения по узким и крутым корабельным трапам, тем более во время качки.