– Только в Колумбийском университете. Я был членом Организации темнокожих студентов. Я об этом рассказывал, – он качает головой, – ты всегда перестаешь меня слушать, когда говорю о Колумбийском университете.
– Ну ладно, – я закатываю глаза. Давай только не будем переводить разговор на меня.
– Как бы там ни было, в моей жизни должно быть больше темнокожих людей. До этого момента я не понимал, насколько это важно. Когда у тебя есть темнокожие друзья, ты как будто становишься более… цельным.
Я закрываю рот, это «цельным» звенит у меня в ушах. Я понимаю, что именно он имеет в виду. Когда в моей жизни появились Оливия с Картером, даже за такой короткий промежуток времени моя жизнь уже успела измениться. Разговоры с ними, полученные рядом с ними впечатления – такого у меня просто не могло быть ни с Мэттом, ни тем более с Дестани.
– Так… – говорю я, – я тут подумала, раз уж у тебя сегодня день извинений, к нам как раз должен приехать Картер.
Услышав это, он встает. Я, выжидая, смотрю, как он идет к двери. Уже в коридоре он останавливается и поворачивается.
– Ладно, может, я и извинюсь.
Картер приезжает в полдень. Отец открывает дверь, пока я бегу вниз по лестнице. Когда я дохожу до прихожей, Картер уже разувается. Он в черных спортивных шортах, приспущенных на бедрах, белой футболке и со сверкающими гвоздиками в ушах. Он встречается со мной глазами, а потом окидывает взглядом мои ноги в суперкоротких шортах и ложбинку между грудями в майке с глубоким вырезом.
Папа поворачивается и хмурится при виде моего наряда.
– Картер, можешь пока присесть у бара. Куинн, пойдем-ка поговорим! – Он проходит мимо меня на кухню, сверкая глазами.
Я на секунду остаюсь наедине с Картером.
– Привет, – произносит он, подходя ко мне с довольным видом.
– Привет! – У меня на губах играет едва заметная смущенная улыбка – я вспоминаю наш разговор прошлым вечером.
– Куинн! – кричит папа из кухни.
Я бегу на кухню к отцу, оглядываясь через плечо на Картера, который следует за мной. Он улыбается, наблюдая за мной.
У меня внутри словно вспорхнула стая бумажных журавликов. Я едва могу дышать к тому времени, как оказываюсь наверху, где ждет меня отец, уперев руки в бедра.
– Переоденься. Сейчас же!
Я обхожу его, закатывая глаза.
– Что именно переодеть?
– Всё!
Я снимаю шорты с майкой и останавливаюсь на паре более длинных черных найковских шорт с белой футболкой. Спустившись вниз, я вижу папу облокотившимся на барную стойку рядом с Картером.
– В нашем доме многие годы не было ни одного темнокожего человека, за исключением членов нашей семьи. – Картер кивает, уставившись на стойку. Я сажусь к бару рядом с ним, надеясь, что ему от этого станет немного комфортнее.