– О, – вздыхает Оливия, – здесь даже лучше, чем я ожидала.
Я улыбаюсь, когда она выходит, доставая фотоаппарат. Она снимает воду, деревья, меня, сидящую в гаторе. Я поднимаю взгляд на небо: ни единого признака дождя. Это немного расстраивает. Купание под дождем в тот день с Хэтти – лучшее мое воспоминание.
После того как я прыгнула, вода попыталась украсть меня. Утащить на дно. Вынудить меня бороться. Я испугалась, но не стала бороться. Я позволила ей нести меня. И спустя какое-то время вода обняла меня, укачала и подняла на поверхность. Когда я смогла сделать вдох, сердце бешено заколотилось у меня в груди и я чувствовала себя более живой, чем когда-либо.
Хэтти стояла у края обрыва, высматривая меня.
Я крикнула ей:
– И кто теперь трусишка?
– Девочка! – крикнула она, вытирая лицо. – Я думала, что потеряла тебя.
– Ты от меня так легко не избавишься! – Я смахнула с лица капли дождя.
Уперев руки в бедра, она сказала:
– Давай вылезай оттуда. Поехали домой. Твой отец убьет меня, если узнает.
Она была напугана. Я слышала это по ее голосу. И я никогда еще не слышала такого голоса. Она боялась не моего отца – она боялась потерять меня.
Я поплыла обратно к берегу, и, когда вылезла из воды, мои силы были на исходе. Я распласталась в грязи в промокшем белье под осыпающими меня крупными каплями дождя. Хэтти стояла под дождем вместе со мной.
– Твоя очередь, – пошутила я.
– Малышка, не могу поверить, что ты это сделала.
Я пожала плечами, протирая глаза.
– Наверное, я больше похожа на тебя, чем ты думала. Я не отступлю, если мне бросили вызов.
Хэтти покачала головой.
– Что за херня, да я никогда и не сомневалась, что ты такая же, как я. Я и так это знаю.
Хэтти знала. Она всегда знала, что я такая же, как она. Но, кажется, я успела забыть об этой своей стороне, что была такой храброй.
Пока Ливви фотографирует склонившееся дерево, я выхожу из «Гатора».
– Ты здесь раньше купалась? – спрашивает она, не сводя глаз с дерева.
– Раньше? – Я срываю с себя футболку, скидываю обувь и брюки. Прохожу мимо нее к склоненному дереву – в ярко-розовых трусах и синем бюстгальтере, босая и бесстрашная.
– Черт, да, – говорит Оливия, снимая меня, пока я взбираюсь на середину ствола. Потом я спускаюсь по веревке и раскачиваюсь на шине, как тогда. – Ты богиня, – говорит Оливия, – воин.
Она права. Я воин. Я встретила свой список с поднятой головой. Я вступила в схватку за свою свободу. Я прекратила позволять Дестани и Джие третировать меня. Я рассказала родителям о Колумбийском университете. И теперь я здесь. Я снова в том месте, где впервые нашла себя, раскрыв новые стороны самой себя.