Он отпускает мое запястье.
– Не реви потом, что она умерла, а ты так и не съездила к ней.
Он выскакивает в прихожую, мама бросается за ним.
Я трясусь, словно во время землетрясения, глядя на гостиную, пока всё не расплывается в сгусток мутных пятен.
Взявшийся на кухне будто из ниоткуда Картер успевает подхватить меня, прежде чем я сгибаюсь напополам. Я не знаю, когда он спустился и как много успел услышать, но благодарна, что он здесь.
Мое дыхание сбивается. Я всхлипываю, уткнувшись в его черную футболку. Я не просто плачу. Я плачу навзрыд. Я никогда ни перед кем не рыдала. Сомневаюсь, что после этого он всё еще будет считать меня красивой.
Мама догоняет отца у двери.
– Клянусь, Дезмонд, мне всё равно, в чем тут дело. У тебя нет права так с ней разговаривать!
– Она будет жалеть об этом до конца своей жизни. И из-за чего? Из-за того, что боится увидеть, что Хэтти изменилась?
Мама говорит:
– Хэтти всегда была сильной. Куинн не знает, как смириться с тем фактом, что она может быть какой-то еще.
– Это не оправдание. Я не могу просто сидеть здесь и смотреть, как она теряет свое время! – его голос надламывается на слове «время». Потом дверь с треском захлопывается.
Вокруг становится тихо, если не считать мои всхлипывания. Картер отодвигает мое лицо от своей футболки. Он вытирает мне щеки. Я едва могу видеть сквозь слезы, но различаю его приподнятые брови и округлившиеся глаза.
Сзади к нам подходит мама. Картер встречается с ней взглядом и делает пару шагов назад, чтобы уступить ей свое место передо мной.
– Картер, – говорит она, глядя мне в глаза, – иди в кабинет. Куинн поднимется через минуту.
Я наблюдаю за Картером через ее плечо, вытираю слезы, мой взгляд проясняется. Он отступает назад, но смотрит на меня так, словно не хочет уходить. И я не хочу, чтобы он уходил. Я смотрю на маму. Она хочет поговорить о том, что только что случилось, но я хочу пойти наверх, съесть свой суп с чеддером и брокколи и посмотреть с друзьями скучный фильм.
– Мам, я в порядке, – произношу я, встречаясь с ней взглядом. Провожу ладонями по лицу.
– Куинн, – она хмурится, – твой отец перешел черту…
– Может, мы поговорим попозже? Прямо сейчас я хочу только… – я указываю на лестницу у нее за спиной. – Нам нужно готовить проект.
Она раздумывает, изучая мое лицо, потом кивает.
– Ладно, милая. Поговорим потом.
Я обхожу ее и иду за Картером вверх по лестнице.
В воздухе висит напряжение, но чем выше мы поднимаемся, тем больше расслабляются мои плечи и тем меньше мне кажется, что я должна извиниться перед ним за то, что он видел.