— Нелюди?
— Прежде всего — остроухие твари, у них вообще каждый второй — колдун… Хоть убей, не могу понять: почему Рожеро с ними миндальничает?
— Империя заключила с эльфами мир, — Ильдариан медленно отодвинул от себя пустую тарелку. — И подписала договор вассалитета. Если вдруг ты забыл, Вердан.
— Это забудешь!… — фыркнул рыжеволосый, ожесточённо кромсая на куски ломоть баранины. — Хороши вассалы, Тень их матушку!… Только и ждут момента, змеи подколодные, а потом жалят исподтишка…
— Не нам обсуждать решения Императора, Брат, — негромко заметил Паладин, однако в лицо Вердану не посмотрел.
Вердан впился зубами в мясо, какое-то время за столом царила тишина — казалось, все сосредоточились на ужине, но ощущение недосказанности повисло в воздухе грозовой тучей, готовой вот-вот разродиться молнией… И рыжий Рыцарь всё же не сдержался:
— Будь моя воля — уже давно бы вырезал их всех под корень! И была, была же возможность…
— Вердан!
Окрик Паладина был подобен удару бича. Но бич хлестнул пустоту… Только Корим хлопнул длинными, словно у девушки, ресницами — семь лет назад он ещё пас овец в родной деревеньке где-то в Срединной Империи. Он не знал войны.
А остальным сидящим за столом было, что вспомнить. Ильдариану, разумеется, тоже. И на этот раз даже у Эрджила не возникло и мысли спорить…
— Император Рожеро справедлив. — Готов поспорить, что Паладин думал об одном, но произнёс другое.
— Император Рожеро слишком справедлив.
— Альтар…
Ильдариан никак не ожидал, что отвечу я.
Наши взгляды встретились. Всего на миг, но этого хватило, чтобы снова, в который раз, перед нами полыхнул Рекарн — наша общая память и общая кровоточащая рана.
… Две с четвертью оры. Ровно столько времени не хватило защитникам маленькой приграничной крепости, чтобы продержаться до переброски подкрепления. Эльфы, прорвавшие осаду, знали, что город им не удержать, и потому как могли, торопились, предавая огню и смерти всё, до чего успевали дотянуться…
Ильдариан, в числе первых шагнувший из портала прямо в сердце разверзнувшегося хаоса, своими глазами видел ту преисподнюю, в которую превратился за эти две с четвертью оры маленький приграничный городок, сопротивлявшийся до последнего…
А я, распятый чужой магией на замковых воротах — единственный из пятерых оборонявших город Карателей, непонятно как застрявший между жизнью и смертью — мгновение за мгновением наблюдал, как он в неё превращался…
Паладин отвернулся первым. Потянул к себе кружку с вином, отхлебнул, внимательно изучая зимний пейзаж за окном, где сумерки уже давно обратились в ночь. За столом повисла тишина, тяжёлая и сковывающая свободу, словно плащ, намокший под проливным дождём.