Я подумала, что этими словами Хам фри исчерпывающе объяснил, как в Думаноне относятся к фейри. Но кто мог быть в лабиринте? Что он там делал? Проводил какой-то ритуал, который Хартман нечаянно нарушил? Если верить Амброзиусу, подданные королевы Мейвел не могли появляться в нашем мире вот так, за здорово живешь.
Правда, я знала одного фейри, на которого это правило не распространялось.
Что если в лабиринте был Эйнон? Вдруг это он вызвал Хупера, одноглазое чудовище, а потом свалил вину на Мейвел?! От таких мыслей у меня даже дыхание перехватило.
Тем временем люди, придавленные жуткой историей Хам фри, снова потихоньку оживали. Вокруг нас возобновились прежние разговоры. Уильям Грин, уходя, провел ручищей по моим волосам, будто ковшом погладил:
— Ты, дочка, не унывай. Лорд Робин вернется. Зря судейские в него вцепились — подавятся. Ступай себе домой и ни о чем не волнуйся.
Мы с Джоэлом посидели еще немного. Нас перестали стесняться, но в чужие беседы я по-прежнему не встревала. Первое правило «ищеек» гласило: «Чем больше говоришь, тем меньше слышишь». Заказав еще кружку сидра, я слушала, как вокруг обсуждали цены на скот, «четверговую» ярмарку в Триверсе… Какой-то рыбак, явившийся сюда аж из Сент-Айвиса, жаловался на жизнь:
— У нас в деревне ангина. Веселого мало.
Он закашлялся, поперхнувшись джином, и его приятели опасливо отодвинулись. Зря беспокоятся, думаю. Содержимое его кружки выглядело и пахло так, будто могло полыхнуть от случайной искры. Такое зелье убьет всю заразу на милю вокруг!
— Спасибо доктору Медоузу, дай ему Бог здоровья. Я-то в Кавертхоле был, тут судейские всех шерстили, только вечером вырвался. Возвращаюсь — жена без памяти, дочь в горячке. Ну, доктор приехал, посмотрел, порошки какие-то назначил. Полночи с ними сидел. Иначе бы швах…
Его утешали. Кто-то затянул песню. Переглянувшись, мы с Джоэлом решили, что пора и честь знать. Скрипучая тяжеленная дверь выплюнула нас наружу. Холодный воздух после тесной, прокопченной комнаты заставил поежиться, остудил разгоряченные щеки. На деревню упала ночь. Было темно, как в погребе — не видать ни луны, ни звезд. Ветер шумел в кронах деревьев, какие-то звуки царапали воздух. Я чуть не подпрыгнула, когда куст, растущий у дороги, вдруг зашевелился и кинулся к нам навстречу. Это оказался Белс, преданно ожидавший хозяина. Вот дурная собака, инфаркт из-за него схвачу!
Идти приходилось медленно, так как ночная тропа будто нарочно совала нам под ноги камни и рытвины. Я размышляла об Эйноне, о коварстве фейри, и мне было жарко от собственных мыслей. Дьявольщина! Стоит какому-то сиду вмешаться в расследование — и сразу начинается полная чехарда! В прошлый раз было то же самое. Я выругалась вполголоса. Джоэл шел молча, иногда пытаясь утишить своего пса, который бурно радовался ночной прогулке.