Я подняла наконец голову и посмотрела в глаза Стэнли. Он выглядел спокойным, но я наконец-то поняла, что кроется за этим спокойствием. В его глазах было ожидание, восхищение. И даже, пусть совсем немного, страх того, что я скажу «нет». Неужели он считает меня красивой? Неужели я что-то просмотрела, не поняв? Неужели за эту неделю он смог полюбить меня? Хотя нет, не за неделю, ведь были письма…
— Да, — ответила я просто. Это вырвалось как бы помимо моей воли, но я поняла, что, даже как следует подумав, ответила бы так же.
Стэнли молча сжал мою руку.
* * *
Стоит ли говорить обо всем остальном? Стоит ли описывать Ленин восторг, когда, вернувшись домой, она узнала, что я невеста и даже ношу на пальце кольцо, которое подарил мне мой жених? Стоит ли рассказывать о маминых слезах, когда я, не без опаски приехав в Саратов, рассказала ей, как в ближайшее время изменится моя жизнь? Но это, к счастью, были не те слезы, которые наворачиваются на глаза от обиды или горя. Мама радовалась за меня и надеялась, что моя жизнь наконец-то сложится так, как она бы хотела. Стоит ли говорить о получении визы и моем приезде в Нью-Йорк? Да и о самой церемонии стоит ли говорить? Она была достаточно скромной. Стэнли женился во второй раз, и венчания не было. По этой же причине я так и не надела белого платья и фаты.
Запомнилось только одно. Когда в мэрии меня спросили, согласна ли я выйти замуж за Стэнли Рэймонда Спрингса, я, запинаясь о волнения, ответила дрожащим голосом «Yes». Меня поправили: «I do». Стэнли, в свою очередь, произнес «I do», и я стала его женой.
В ту ночь, уставшая ото всей этой официальности, я заснула, сидя в кресле все с тем же томом Джека Лондона, пока Стэнли отменял несколько деловых встреч — все-таки даже деловой человек имеет право на медовый месяц, пусть даже тот длится только три дня.
А потом настала новая жизнь, интересная, но очень сложная, настолько, что порой это даже приводило меня в отчаяние.
Приспособиться к чужой стране мне, вообще не отличающейся умением принимать все новое таким, какое оно есть, оказалось невероятно трудно. Странным было, что какая-то посторонняя женщина приходила убираться у Стэнли в доме — я до сих пор не могу сказать «у нас в доме» — каждое утро. Нет, я, конечно, слышала о приходящей прислуге, но никогда не думала, что сама буду таким же образом избавлена от бытовой рутины. И не скажу, что меня это обрадовало. Убирать в квартире не надо было — миссис Фэт прекрасно справлялась с этим сама, готовить тоже не надо было. Кстати, фамилия Фэт («толстый») очень шла этой милой женщине, создавая которую, природа не поскупилась на средства и даже, пожалуй, потратила лишнего.